Адо-Тымово (станция)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 51°07′41″ с. ш. 142°40′58″ в. д. / 51.12806° с. ш. 142.68278° в. д. / 51.12806; 142.68278 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.12806&mlon=142.68278&zoom=17 (O)] (Я)
Станция Адо-Тымово
Корсаков - Ноглики
Дальневосточная железная дорога
Отделение ж. д.:

Сахалинский регион

Дата открытия:

1976[1]

Тип:

грузопассажирская

Электрифицирована:

не электрифицирована

Выход к:

Адо-Тымово

Установленный километраж:

564,0

Расстояние до Корсакова:

564 км 

Расстояние до Ногликов:

90 км 

Код станции:

99782

Адо-Тымово — железнодорожная станция Сахалинского региона Дальневосточной железной дороги. Названа по одноимённому селу.





История

Станция открыта в 1979 году в составе пускового участка Тымовск — Ноглики.

Деятельность

По параграфу станция не предназначена для грузовых отправлений.

По станции осуществляется остановка грузопассажирского поезда № 951 сообщением Тымовск — Ноглики. Скорый поезд № 001/002 сообщением Южно-Сахалинск - Ноглики проходит станцию без остановки.

Напишите отзыв о статье "Адо-Тымово (станция)"

Примечания

  1. Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М., Транспорт, 1981

Ссылки

  • [www.translogist.ru/railway_stations.asp?st_id=20426 Адо-Тымово в «Транслогисте»]
  • [rasp.yandex.ru/station/9613898 Расписание поездов по станции Адо-Тымово в Яндексе]
  • [infojd.ru/11/sahjd.html История железных дорог Сахалина на «Сайте о железной дороге» Сергея Болашенко]


Отрывок, характеризующий Адо-Тымово (станция)

Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.