Альба (станция)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 51°19′08″ с. ш. 142°42′51″ в. д. / 51.3189° с. ш. 142.7143° в. д. / 51.3189; 142.7143 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.3189&mlon=142.7143&zoom=17 (O)] (Я)
Станция Альба
Корсаков - Ноглики
Дальневосточная железная дорога
Отделение ж. д.:

Сахалинский регион

Дата открытия:

1976[1]

Тип:

грузопассажирская

Электрифицирована:

не электрифицирована

Выход к:

Арги-Паги

Установленный километраж:

588,3

Расстояние до Корсакова:

588 км 

Расстояние до Ногликов:

65 км 

Код станции:

99790

Альба — железнодорожная станция Сахалинского региона Дальневосточной железной дороги. Расположена в посёлке Арги-Паги.





История

Станция открыта в 1979 году в составе пускового участка Тымовск — Ноглики.

Деятельность

По параграфу станция способна осуществлять небольшие грузовые отправления, и продажу пассажирских билетов. По станции также осуществляется остановка грузопассажирского поезда № 951 сообщением Тымовск — Ноглики. Скорый поезд № 001/002 сообщением Южно-Сахалинск - Ноглики проходит станцию по главному пути без остановки.

Напишите отзыв о статье "Альба (станция)"

Примечания

  1. Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М., Транспорт, 1981

Ссылки

  • [www.translogist.ru/railway_stations.asp?st_id=20427 Альба в «Транслогисте»]
  • [rasp.yandex.ru/station/9613940 Расписание поездов по станции Альба в Яндексе]
  • [infojd.ru/11/sahjd.html История железных дорог Сахалина на «Сайте о железной дороге» Сергея Болашенко]


Отрывок, характеризующий Альба (станция)

Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.