Алиев, Рахат Мухтарович

Рахат Алиев (Шораз)
каз. Рахат Әлиев
Рахат Алиев на заседании ОБСЕ в Вене 30 апреля 2007 г. Фото Михаила Евстафьева
Имя при рождении:	Рахат Мухтарович Алиев
Род деятельности:	Чрезвычайный и полномочный посол Казахстана в: Австрия Австрия с 2002 по 2005, 2007 Македония Македония с 2002 по 2005 Черногория Черногория с 2002 по 2005 Сербия Сербия с 2002 по 2005 Словения Словения с 2002 по 2005
Дата рождения:	10 декабря 1962(1962-12-10)
Место рождения:	Алма-Ата, Казахская ССР
Дата смерти:	24 февраля 2015(2015-02-24) (52 года)
Место смерти:	Вена, Австрия
Отец:	Мухтар Алиевич Алиев
Мать:	Минавар
Супруга:	1. Дарига Назарбаева (в разводе) 2. Эльнара Шоразова
Дети:	Нурали Алиев Айсултан Алиев Венера Назарбаева
Награды и премии:	(В 2008 году лишен всех рангов, чинов и званий) Иностранные награды:

Рахат Мухтарович Алиев (Шораз) (каз. Рахат Мұхтарұлы Әлиев; 10 декабря 1962, Алма-Ата, Казахская ССР — 24 февраля 2015, Вена, Австрия) — казахстанский политик, бизнесмен и дипломат.

Доктор медицинских и экономических наук. Имел звание генерал-майора. Имел дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла I класса. После ссоры с президентом РК Нурсултаном Назарбаевым в 2008 году лишён всех рангов, чинов и званий и Алмалинским районным судом города Алма-Аты заочно приговорён в совокупности к 20 годам лишения свободы.

Впоследствии скрывался в Австрии, где ранее занимал должность посла. Несмотря на неоднократные требования об экстрадиции в Казахстан некоторое время был под защитой австрийской полиции, где подал заявление на предоставление политического убежища. Позже был арестован и помещён в австрийскую тюрьму.

В феврале 2015 года Рахат Алиев был обнаружен повешенным в одиночной камере, в его крови было обнаружено присутствие барбитуратов(сильнодействующее успокаивающее средство). Официальной версией является самоубийство, хотя многие близкие друзья и родственники отвергли эту версию. Незадолго до смерти над ним должен был состояться суд, где он обещал предоставить неопровержимые доказательства причастности европейских и казахстанских чиновников в крупномасштабной коррупции.

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Рахат Мухтарович Алиев родился 10 декабря 1962 года в Алма-Ате, Казахская ССР.

7 октября 1983 года Алиев женился на Дариге Назарбаевой, дочери Нурсултана Назарбаева, который в 1990 году стал президентом Казахстана, а в то время был секретарём Центрального Комитета Компартии Казахской ССР.

В 1986 году окончил Алма-Атинский государственный медицинский институт. После окончания института работал врачом-лаборантом КазНИИ хирургии, затем клинический ординатор, аспирант 2-го Московского медицинского института (1986—1989 годы). Приехав в Алма-Ату, работал старшим, затем ведущим научным сотрудником КазНИИ хирургии до 1993 года.

В 1993 году — заместитель начальника управления внешних экономических связей Министерства здравоохранения Республики Казахстан.

С 1993 по 1995 год — генеральный директор внешнеторговой компании «КазМедИмпорт» при Министерстве внешних экономических связей Республики Казахстан.

С 1995 по 1996 год — генеральный директор ТОО Совместного предприятия «РР Казахстан — торговля и финансирование Лтд.», президент холдинга «Сахарный центр».

С 1996 по 1997 год — первый заместитель начальника Главного управления налоговой полиции Государственного налогового комитета Республики Казахстан. Директор Департамента налоговой полиции Министерства финансов Республики Казахстан.

В 1997 году закончил Академия юриспруденции — Высшая школа права «Адилет» и стажировался в Академии ФБР США.

В 2005 году в Москве защитил диссертацию на соискание учёной степени доктор экономических наук, тема: «Трансформация экономических функций государства в условиях глобализации».

С 1999 по 2000 год — начальник Департамента КНБ по городу Алма-Ате и Алматинской области.

С 2000 по 2001 год — первый заместитель Председателя КНБ Республики Казахстан.

С 2001 по 2002 год — заместитель начальника Службы охраны Президента Республики Казахстан.

С 2000 года — президент футбольного союза Казахстана.

С 2002 по 2005 годы — чрезвычайный и полномочный посол Республики Казахстан в Австрийской Республике. Чрезвычайный и полномочный посол Республики Казахстан в Республике Словении, Республике Хорватии, Республике Македонии, Союзной Республике Сербии и Черногория. 18 февраля 2003 года на заседании Постоянного совета ОБСЕ официально выдвинул заявку на председательство Казахстана в ОБСЕ в 2009 году, однако заявка не получила поддержки ряда членов ОБСЕ. Успех Казахстана в продвижении заявки на председательство в ОБСЕ произошёл только после смещения Рахата Алиева со всех постов.

С июля 2005 года — первый заместитель министра иностранных дел Республики Казахстан.

С августа 2005 года — специальный представитель Республики Казахстан по вопросам сотрудничества с ОБСЕ.

С 9 февраля 2007 года — чрезвычайный и полномочный посол Республики Казахстан в Республике Австрия, Постоянный Представитель Республики Казахстан при ОБСЕ и Международных организациях в Вене.

«Нурбанкгейт». Опала

В конце января — начале февраля 2007 года начали развиваться громкие события, связанные с похищением руководителей Нурбанка крупным акционером этого банка Рахатом Алиевым, позднее ставшие известными как «Нурбанкгейт».

1 февраля 2007 года Рахат Алиев (акционер Нурбанка) на своём автомобиле вместе с Вадимом Кошляком (советник первого зампреда Нурбанка) вывезли Абильмажина Гилимова (председатель правления «Нурбанка») и Жолдаса Тимралиева (бывший первый заместитель председателя правления «Нурбанка») за город в район посёлка Рахат, где насильно удерживали в течение двух суток с целью вымогательства. Рахат Алиев требовал, чтобы друзья и родственники Абильмажина Гилимова и Жолдаса Тимралиева переоформили на Алиева своё имущество. После их согласия Алиев распорядился их отпустить.

9 февраля 2007 Рахат Алиев на своём автомобиле вместе с Вадимом Кошляком вывезли в неизвестном направлении Айбара Хасенова (завхоза Нурбанка), а также снова вывезли Жолдаса Тимралиева. После чего след указанных лиц пропал.

В конце мая 2007 года Алиев был обвинён в совершении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 125 Уголовного Кодекса РК — «похищение людей, совершённое организованной группой, неоднократно, с применением оружия и насилия, опасного для жизни и здоровья в отношении двух и более лиц, из корыстных побуждений». 26 мая 2007 года по представлению министра внутренних дел РК Бауыржана Мухамеджанова указом президента РК Алиев смещён со всех постов. В тот же день Рахат Алиев заявил о переходе в оппозицию к президенту Назарбаеву.

28 мая 2007 года Генеральной прокуратурой РК санкционирована мера пресечения — арест Рахата Алиева и направлена в город Вена, Австрия, специальная группа из сотрудников прокуратуры и других правоохранительных органов и представителей Интерпола для его проведения.

В ночь на 12 июня 2007 года появилась информация, что без согласия Алиева их брак с Даригой Назарбаевой был расторгнут.

Судебный процесс начался 9 ноября 2007 года.

По уголовному делу в качестве подозреваемых шло 24 человека в том числе — Айдар Бектыбаев, Сергей Кошлай, Курман Акимкулов, Ерлан Сарсенбеков (бывший начальник службы безопасности банка), Олег Бекбатыров (глава АО «Атырау Ауе Жолы»), Иван Лихоузов, Виктор Сапожников, Толеген Имашев, Аскан Бекмуратов и другие.

По результатам судебного расследования 15 января 2008 года Алмалинским районным судом города Алма-Аты Алиев приговорён заочно к 20 годам лишения свободы в колонии строгого режима с конфискацией имущества. К моменту начала судебного процесса Алиев перебрался в Австрию и попросил политического убежища. Его супруга Дарига Назарбаева, дочь президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, развелась с мужем ещё до вынесения приговора.

Ввиду того что бесследно исчезли сотрудники Нурбанка Жолдас Тимралиев и Айбар Хасенов, их местонахождении или тела не были обнаружены до конца процесса, Рахат Алиев не обвинялся в их убийстве, его осудили лишь по обвинению в похищении.

Указом Президента Республики Казахстан от 20 апреля 2008 года лишён наград, специального звания «генерал-майор финансовой полиции» и воинского звания «генерал-майор», а также дипломатических рангов.

Сам Рахат Алиев все обвинения в свой адрес отвергает. По его словам, он оказался в опале из-за намерения баллотироваться на пост президента Казахстана и из-за этого подвергся дискредитации со стороны казахстанских силовых структур.

Власти Австрии арестовали его ^{[когда?]}, но позже отпустили под залог в один миллион евро и под подписку о невыезде. До настоящего времени ^{[когда?]} Казахстан добивался от Австрии экстрадиции Рахата Алиева в Казахстан.

В начале августа 2007 года федеральный суд Австрии отказал в выдаче Алиева, мотивировав своё решение тем, что он не может рассчитывать на справедливое судебное разбирательство в Республике Казахстан.

13 мая 2011 года в предгорной части пригорода Алма-Аты были обнаружены сильно изуродованные до неузнаваемости тела в бочках. Следственные органы выдвинули версию что это трупы Жолдаса Тимралиева и Айбара Хасенова. О данном факте 17 мая 2011 года на брифинге официальный представитель генеральной прокуратуры Республики Казахстан Жандос Умиралиев сообщил:

«13 мая 2011 года на территории складской базы „Казтелерадио“ в предгорьях г. Алматы, на глубине 3-3,5 метра обнаружены два разложившихся трупа, захороненных в металлических бочках и засыпанных известью. На головы трупов были надеты чёрные шапочки, они (головы — примечание) обмотаны полиэтиленовыми пакетами, шеи трупов стянуты верёвкой и сетевым проводом»

Для проведения экспертизы трупов были привлечены специалисты из Германии, в том числе заведующий отделом судебной медицины берлинской клиники «Шарите» Михаэль Тсокос. Идентификация останков, была проведена на основании анализа ДНК. Эксперты назвали что одной из вероятных причин смерти является удушение пластиковыми пакетами, надетыми на головы жертв. Также эксперты зафиксировали на трупах следы пыток. Так как трупы были помещены в бочку с известью не удалось с достаточной точностью определить время наступления смерти.

Кроме того, Рахат Алиев подозревается в причастности к убийству бывшей казахстанской тележурналистки Анастасии Новиковой в Ливане.

С 2008 года Рахат Алиев неоднократно выступал в оппозиционной прессе, по телеканалу К+, а также радио «Азаттык». В своих выступлениях он пытался представить себя как главного оппозиционера в стране.

Книга «Крёстный тесть»

Рахат Алиев является автором книги «Крёстный тесть» (англ. «The Godfather-in-law»), которая была опубликована в мае 2009 года. (Издательство Literaturverlag, 532 страницы).

Данная книга была классифицирована властями Казахстана как содержащая сведения, порочащие президента Казахстана, раскрывающая тайну переписки и телефонных разговоров и «разглашающая государственные секреты». При этом, однако же, по каким-то причинам содержание этой книги казахстанскими чиновниками всех уровней официально называется ложным.

Согласно сообщениям средств массовой информации Казахстана, официальный представитель Генпрокуратуры РК Сапарбек Нурпеисов 21 мая 2009 года сделал следующее заявление:

…15 мая текущего года Генеральной прокуратурой РК в отношении Р. Алиева возбуждены два уголовных дела по ч. 2 ст. 143 (незаконное нарушение тайны переписки и телефонных переговоров) и ч. 2 ст. 172 (незаконное получение и разглашение государственных секретов) Уголовного кодекса РК… …"В книге допущены фальсификация фактов и неверная информация, которая ущемляет, во-первых, права граждан, это неприкосновенность тайны личной жизни. И ещё допущено разглашение сведений, составляющих государственную тайну, то есть, государственные секреты. Также там имеется нарушение статьи 18 Конституции РК «неприкосновенность личной жизни». Кроме того, нарушаются личные неимущественные права граждан, это — также запрещается нашим законодательством»…

Дела по подследственности направлены в Комитет национальной безопасности Казахстана и 16 мая 2009 года были приняты ими в делопроизводство. Таким образом, книга была сразу же запрещена в Казахстане, уголовная ответственность предусмотрена за распространение и незаконный ввоз названной книги на территорию Республики, чтение же данного материала не считается уголовным преступлением.

Ряд экспертов высказали мнение, что книга Рахата Алиева «Крёстный тесть» вызвала окончательное крушение надежд на казахстанскую оппозицию.

Использование Рахатом Алиевым подделок

Посольство Казахстана в Австрии ещё в марте 2008 года проинформировало МИД Австрии о том, что доверенные лица Р. Алиева использовали формуляр с подделанной подписью посла. Из этого следует, что Рахат Алиев и его сотрудники на регулярной основе использовали в своей работе подделки.

Вопрос экстрадиции в Казахстан

Чиновники Казахстана, депутаты Мажилиса и другие официальные лица заявляли, что Алиев должен быть экстрадирован в Казахстан. В частности, депутат Мажилиса Мурат Абенов заявил про Алиева:

В последние месяцы он организовал в средствах массовой информации и глобальной сети Интернет информационную кампанию, направленную на очернение демократических достижений Казахстана, используя сфальсифицированные данные, Алиев распространяет откровенно клеветнические измышления в адрес руководства нашей страны, а также известных политиков дружественных Казахстану стран

При этом австрийская сторона неуклонно отвечала, что выдача не может быть проведена, так как Австрия в таком случае не может быть уверена в надлежащей безопасности Алиева и отсутствии незаконного преследования его со стороны властей Казахстана. Однако, на отношения двух стран этот инцидент не повлиял, Казахстан и Австрия продолжали динамично развивать своё сотрудничество.

Экс-председатель КНБ РК Альнур Мусаев подтвердил, что все обвинения против Рахата Алиева соответствуют действительности.

Обстоятельства смерти

В конце 2014 года прокуратура Вены обвинила Алиева в организации убийств. Бывший зять Назарбаева сам сдался австрийской полиции, он ожидал начала судебного процесса, обсуждался также вопрос о его экстрадиции в Казахстан.

Утром 24 февраля 2015 года в 07:20 по среднеевропейскому времени (09:20 по МСК) Алиев был обнаружен повешенным в ванной комнате камеры тюрьмы в районе Йозефштадт города Вены. Персонал тюрьмы и адвокаты не считали Алиева склонным к суицидальным намерениям, однако было известно, что ему угрожали расправой неизвестные лица, при этом, как сообщается, оно должно было быть замаскировано под суицид.

Адвокат Алиева Манфред Айнедтер усомнился в самоубийстве своего подзащитного. В то же время Министерство юстиции Австрии официально подтвердило факт самоубийства Рахата Алиева в тюремной камере. Сразу после этого министерство иностранных дел Казахстана сообщило о том, что правоохранительные органы Казахстана настаивают на своем участии в расследовании обстоятельств смерти Алиева.

Семейное положение

Разведён (бывшая жена — Дарига Назарбаева), имеет двоих сыновей Нурали и Айсултана, дочь Венеру, а также двоих внуков. По некоторым данным, после развода с Назарбаевой Алиев женился на Эльнаре Шоразовой, у них есть маленький сын.

Вторым браком сочетался с Эльнарой Муратхановной Шоразовой, при этом сменил фамилию, взяв фамилию супруги — Шораз.

Сват Берика Имашева.

Мнения

Мнения в Казахстане

Из соображений международного престижа данный скандал произошедший с участием Алиева воспринимается политиками Казахстана крайне негативно, более того многие депутаты казахстанского парламента публично требовали от президента, чтобы тот остановил этот «позор».

В Казахстане считают, что Рахат Алиев на посту главы Футбольного союза Казахстана развалил казахстанский футбол.

По мнению некоторых политиков Казахстана Рахат Алиев страдал психическим расстройством.

Позиция президента Казахстана

Назарбаев признаёт, что для него лично и для всей семьи «стало огромной трагедией и болью» то, что его бывший зять, отец его троих внуков Рахат Алиев «предал не столько свою семью, детей, но страну, перейдя границы дозволенного».

Награды

• Орден «Данқ» II степени, медали «10 лет независимости Республики Казахстан» и «10 лет Парламенту Республики Казахстан» (в соответствии с Указом Президента Республики Казахстан от 20 апреля 2008 года лишён ордена и медалей)
• В октябре 2006 года первый заместитель министра иностранных дел Казахстана Рахат Алиев награждён государственной наградой Австрии — Большим Серебряным Знаком Почёта на ленте.

Книги и публикации

• Русско-казахско-английский словарь спортивных терминов. Футбол. (соавтор Т. А. Акпаев). Алматы, ИД «Credo», 2001.
• Алиев, Рахат. Экономика.Государство и глобализация. — издательство "Республика" Москва, 2004. — 607 с. — ISBN 5-250-01892-8.
• Алиев, Рахат. Экономика жэне мемлекет. — "Формат" баспасы, Алматы, 2004. — 484 с. — ISBN 9965-27-299-9.
• Алиев, Рахат. «Крёстный тесть». Документальная повесть. — Literaturverlag, 2009. — 540 с. — ISBN 978-3-89-626-915-7.

Ссылки

• www.rakhat.org
• [wew.kz/ekonomika-i-politika/790-evropol-i-evroyust-prizvali-rassledovat-delo-alieva.html Европол и Евроюст призвали расследовать дело Алиева]
• Алиев, Рахат — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:151510 на родоводе]

Отрывок, характеризующий Алиев, Рахат Мухтарович

Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.