Армянская философия

Армянская философия (арм. Հայ իմաստասիրություն или арм. Հայ փիլիսոփայություն) — совокупность философского наследия армянских мыслителей.

История

Средневековая армянская философия

Средневековая армянская философия представлена основными произведениями: «Опровержение ересей» Езника Кохбаци (V век), «Определение философии» и «Анализ Порфирия» Давид Анахта (V-VI века), являющегося выдающим представителем эллинистической школы в философии.

В научный оборот Средневековья вошли переводы представителей античной культуры. Это сочинения Платона, Аристотеля, Теона Александрийского, Порфирия, Иоанна Петрици, Варфоломея Болонского и др. В Средние века появляются комментарии армянских авторов ко многим памятникам эллинских и раннесредневековых армянских авторов. Так, Григор Татеваци (XIV век) комментарует сочинения Аристотеля, Порфирия; Ованес Воротнеци (XIV век) комментирует сочинения Аристотеля, Порфирия, Филона; Аракел Сюнеци (XV век) исследует толкование трудов Давида Анахта, комментирует Нерсеса Шнорали. Философские сочинения содержатся в 497 рукописях Матенадарана, в их числе работы Давида Харкаци (VII век), Степаноса Сюнеци (VIII век), Ованеса Имастасера (XI—XII век), отмечающего первостепенную роль опыта в познании мира; Ованеса Ерзнкаци (XIII век), считающего, что «всё, что держится под небом - подвижно и изменяемо»; Ваграма Рабуни (XIII век), Степаноса Лехаци (XVII век) и др.

Философия нового времени

С XVII века начинается формирование новой философии. На первую половину этого столетия приходится деятельность Барсега Ахбакеци и его учеников — Нерсеса Мокаци и Меликсета Вжанеци. Немного позднее получает известность философ и богослов Симеон Джугаеци, автор «Книги логики» и комментариев к «Элементам теологии» Прокла. В XVIII веке протекает деятельность Симеона Ереванци.

Философская мысль в Армении в XX веке

Значительное развитие получила философская мысль в Армении в 20 веке. Проблемы, связанные со спецификой философского знания, разрабатывал Г.А.Брутян. Философские аспекты семиотики Л.А. Абрамян. В это время в ряде работ была исследована, начиная с древности, армянская философская мысль.В данной области плодотворно работали такие историки философии как В.К. Чалоян, Г.Г. Габриельян, С.С. Аревшатян, Г.Т. Хрлопян, Г.О.Григорян. Значительный вклад в изучение логического учения Давида Непобедимого внес Г.А.Брутян. Философские вопросы естествознания затрагивал в своих сочинениях В.А. Амбарцумян.Вопросы, затрагивающие различные аспекты философской аргументации, исследовали Г.Г. Шакарян, П.Ц.Агаян, Э.Б.Маркирян, М.В. Асатрян, Г.П.Григорян и др.В 1984 году в Ереване состоялась конференция "Философские проблемы аргументации".

Литература

• Чалоян В.К. История армянской философии (древний и средневековый период). — Ереван: Сарвард, 2008. — 368 с. — 200 экз. — ISBN 978-99941-999-8-3.
• Чалоян В.К. Развитие философской мысли в Армении (древний и средневековый период).М., 1974.-293.
• Чалоян В.К. Армянский Ренессанс. М., 1963
• Чалоян В.К. К вопросу об оценке феодального направления армянской философии XVII-XVIII вв. // Историко-филологический журнал АН АрмССР. — 1958. — № 1. — С. 135—153.
• Чалоян В.К. Древнеармянская интерпретация логики Аристотеля.// Известия АН АрмССР", общественные науки, 1946.№ 4.
• Аревшатян С.С. Давид Анахт и его роль в развитии древнеармянской философии. В кн.: Давид Анахт.Соч. М., 1980. С.5-28.
• Аревшатян С.С. Пути становления древнеармянской философии // Вопросы философии, 1972. № 10.
• Аревшатян С.С. Платон в древнеармянских переводах. // Платон и его эпоха. М., 1979. С. 269-277.
• Аревшатян С.С. Номинализм в средневековой армянской философии // XXV Международный конгресс востоковедов, доклады делегации СССР. М., 1960.
• Мирзоян Г.К. Давид Непобедимый и армянская философская мысль XVII века // Философия Давида Непобедимого М., 1984.
• Тевосян А.М. Кант и армянская философия XIX века // Вопросы философии.1981. № 12. С. 109-114.
• Калашян Л.Х., Карапетян Л.М. Философская наука в Советской Армении // Вопросы философии. 1980.№ 11.
• Товмасян С.С. Философская мысль в Советской Армении // Вопросы философии.1972.№ 10.
• Хачатурян А. Б. История прогрессивной армянской философской и общественно-политической мысли конца XVIII — середины XIX века. М., 1973.
• Геворгян Г.А., Харатян Г.С. Философия и этнография в Армении: история и современность // Научная мысль Кавказа. 2004.№ 3. С.83-90.
• Мкртчян А.Т. Логика и её обучение в средневековой Армении // Актуальные проблемы обучения физико-математическим и естественнонаучным дисциплинам в школе и вузе VI Межрегиональная научно-практическая конференция учителей, посвященная 75-летию Педагогического института имени В. Г. Белинского. под общей редакцией М. А. Родионова. 2015. С. 128-132.
• Габриельян Г.Г. История армянской философской мысли. В четырех томах.Ереван, 1956-1965. На арм.яз.
• Казанчян Т.Т. Отголоски геометрического учения об элементах в натурфилософии у армян // Известия Академии наук Армянской ССР. Общественные науки, 1945, № 3-4, с. 83-90. На армян. яз.

Примечания

Армения   Философия

Отрывок, характеризующий Армянская философия

– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.