Арнштейн, Марк Абрамович
| Марк Абрамович Арнштейн | |
| польск. Marek Arnsztejn | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Профессия: |
режиссёр |
Марк Абра́мович Арнште́йн (польск. Marek Arnsztejn, известен также под псевдонимом Анджей Марек, польск. Marek; 2 июня 1878, Варшава — 1942, там же) — еврейский, русский и польский драматург, режиссёр, журналист.
Биография
Марк Абрамович Арнштейн родился в состоятельной еврейской семье, отец был фабрикантом в сталелитейном производстве. С 1897 года печатался как журналист в изданиях «Israelita» (двуязычная идиш-польская газета), «Ундзер Лэбн» (идиш אונדזער לעבן), «Дер юд», «Glos», «Strumien», «Южное дело», «Еврейская семейная библиотека», варшавском журнале «Сцена и спорт»[1]. Дебютировал как драматург в 1900 году, в следующем году добился первого успеха с пьесой «Вечная песнь», которую, по утверждению «Литературной энциклопедии», ставили в подпольных драматических рабочих кружках[2]. Писал по-русски, на идише и по-польски. После 1905 года начал пробовать свои силы и в качестве театрального режиссёра, способствуя повышению качества игры и оформления в еврейском театре[3].
В 1911—1912 гг. работал на варшавской киностудии «Сила», близкой к Варшавскому еврейскому театру, и был наиболее известным из режиссёров этого круга[4]. Снял по меньшей мере пять короткометражных художественных фильмов на еврейскую тему: «Хасидка и отступник», «Жестокий отец», «Ди штифтмутер» (мачеха), «Миреле Эфрос», «Сиротка Хася» (последние три — по пьесам Якова Гордина).
В 1916—1918 гг. в России: руководил еврейским театром в Витебске, затем стоял у истоков театра «Габима» в Москве[5].
В 1919—1923 гг. работал в Нью-Йорке как драматург и художественный руководитель Еврейского художественного театра (Yiddish Art Theatre) на Второй авеню[6]. В 1923—1924 гг. во главе передвижной еврейской театральной труппы гастролировал по Аргентине, Бразилии и Чили.
В 1925—1929 гг. — автор целого ряда инсценировок известных произведений литературы на идише в театрах Польши, из которых наибольший успех имела постановка «Голема» (по Г. Лейвику) на сцене Варшавского цирка[7] — как полагает современный специалист, это было важным шагом, направленным на установление диалога между еврейской и польской культурами[8]. Соавтор (вместе с Алтером Кацизне) сценария фильма «Диббук</span>ruen» (1937, режиссёр Михал Вашиньский (англ.)) — по мнению известного специалиста по еврейской культуре Мирона Черненко, «вершины еврейского кино в Польше»[9].
Погиб в варшавском гетто. Незадолго до смерти ставил в гетто спектакли[10].
Напишите отзыв о статье "Арнштейн, Марк Абрамович"
Примечания
- ↑ [yleksikon.blogspot.com/2014/09/mark-arnshteyn-arnstein.html Yiddish Leksikon]
- ↑ [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le4/le4-0151.htm Эрик М., Нусинов И. Еврейская литература] // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. — Т. 4. — [М.]: Изд-во Ком. Акад., 1930. — Стб. 15—42.
- ↑ [www.judaica.kiev.ua/Conference/Conf22.htm Ирина Мелешкина «Еврейский театр в дореволюционной России: Страницы истории»]
- ↑ [www.jidyszland.pl/?d=28 Adam Wyżyński. Kino jidisz w Polsce] // Jidiszland (Fundacja Shalom) (польск.)
- ↑ Иванов В. В. Русские сезоны театра Габима. — М.: Артист. Режиссёр. Театр, 1999. — С. 13-17. — 317 с. — ISBN 5-87334-028-5.
- ↑ [www.publishersrow.com/Volume_1_The_Universal_Jewish_/ARNSZTAJN_FELICYA/eBookshukBooks/shid1_bid2874_fid31_pid1_pg500.htm?ebook=1&bmnta=ARNSZTAJN%2C+FELICYA Arnstein, Mark] // The Universal Jewish Encyclopedia, Vol. 1, p. 486. (англ.)
- ↑ [www.jewishmuseum.org.pl/articles.php?miId=530&lang=pl Teatr i film żydowski] // Muzeum Historii Żydów Polskich (польск.)
- ↑ [www.aktivist.pl/wydarzenie/eventId,517883,polak-zyd-artysta-tozsamosc-a-awangarda-wydarzenie.html Jarosław Suchan. Polak, Żyd, artysta. Tożsamość a awangarda] // Aktivist.pl (польск.)
- ↑ [www.judaica.kiev.ua/Conference/Conf2003/43.htm Мирон Черненко. Кино на идиш в Польше: 1911—1950 гг.] // Доля єврейських громад центральної та східної Європи в першій половині ХХ століття: Матеріали конференції 6—28 серпня 2003 р., Київ (рус.)
- ↑ Арнштейн, Марк. // Российская еврейская энциклопедия. — М.: РАЕН, Российско-израильский энциклопедический центр «ЭПОС», 1994. — Т. 1, с. 61—62.
Отрывок, характеризующий Арнштейн, Марк Абрамович
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
