Астор, Джон Джейкоб V

Олимпийские награды
Рэкетс
Золото	Лондон 1908	Парный разряд
Бронза	Лондон 1908	Одиночный разряд

Джон Джейкоб Астор V (англ. John Jacob Astor V; 20 мая 1886, Нью-Йорк, США — 19 июля 1971, Канны) — британский предприниматель, политик и спортсмен, чемпион и призёр летних Олимпийских игр.

Астор происходил из американской семьи Асторов и был потомком Джона Джейкоба Астора. В 1889 году он вместе с семьёй переехал в Великобританию и стал её гражданином. Во время учёбы в Итонской школе он занимался крикетом. Также он принял участие в соревнованиях по рэкетсу на летних Олимпийских играх 1908 в Лондоне и стал чемпионом в парном разряде и бронзовым призёров в одиночном.

После короткой учёбы в Оксфордском университете Астор занялся военной службой. Он входил в охрану генерал-губернатора Индии Чарльза Хардинджа и позже женился на его дочери. В Первой мировой войне он потерял правую ногу в сентябре 1918 года. В 1922 году он стал владельцем газеты «The Times» и членом Парламента от Дувра. В 1956 году Астору было присвоена звание барона, но через шесть лет он переехал во Францию, где прожил до конца жизни.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/as/john-jacob-astor-1.html Джон Джейкоб Астор на sports-reference.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Астор, Джон Джейкоб V

– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.