Бабухин, Александр Иванович

Александр Иванович Бабухин
Место рождения:	с. Семендяево Орловская губерния
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	гистология, физиология
Место работы:	Московский Императорский университет
Альма-матер:	Императорский Московский университет (1859)
Известные ученики:	Огнев, Иван Флорович, Снегирёв, Владимир Фёдорович
Награды и премии:

Алекса́ндр Ива́нович Бабу́хин (14 (26) марта 1827 года — 23 мая (4 июня) 1891 года) — русский гистолог, физиолог и эмбриолог. Профессор (1865), основатель московской гистологической школы. Внёс большой вклад в развитие физиологии, гистологии и бактериологии в России. Действительный статский советник (с 1881 года).

Биография

Окончил Орловскую гимназию, затем медицинский факультет Московского университета (1859 год) со степенью лекаря с отличием. Остался работать при университете. В декабре 1862 года утверждён в степени доктора медицины за исследование «Об отношении блуждающих нервов к сердцу». С января 1863 года по октябрь 1865 года находился за границей: работал в лабораториях Г. Мюллера (Вюрцбург), К. Людвига (Лейпциг) и Э. Брюкке (Вена). С января по октябрь 1865 года — доцент московского университета по кафедре гистологии, эмбриологии и сравнительной анатомии. С октября 1865 года по ноября 1869 года — экстраординарный профессор, заведующий кафедрой физиологии; с ноября 1869 года — ординарный профессор, заведующий первой в России кафедры гистологии, эмбриологии и сравнительной анатомии. В 1888 году организовал при кафедре первую в Москве бактериологическую лабораторию. В 1891 году стал заслуженным профессором Московского университета.

Кроме университета, с ноября 1868 года Бабухин преподавал физиологию животных в Петровской земледельческой и лесной академии. Славился как блестящий лектор.

Под руководством Бабухина работали Д. Н. Зернов, В. М. Шимкевич, Г. А. Захарьин, А. А. Остроумов, И. Ф. Огнев. Его лекции слушал, будучи студентом, А. Чехов; профессор послужил прототипом главного героя его повести «Скучная история».

А. И. Бабухин был похоронен в Даниловом монастыре на семейном участке его ученика, профессора В. Ф. Снегирёва. Некрополь Данилова монастыря был полностью уничтожен, а надгробие с могилы А. И. Бабухина в неполном составе (без колонны) перенесено в некрополь Донского монастыря без перезахоронения праха.

Научные достижения

• Был одним из первых исследователей, описавших нейрофибриллы в периферических нервных волокнах (1868).
• Бабухин установил генезис осевых цилиндров нервных волокон, показав, что это — отростки нервных клеток (1869—1876).
• Установил явление двустороннего проведения возбуждения по нерву (1877).
• Доказал клеточную организацию сетчатки (1877).

Память о Бабухине

В Орле 8 июня 2001 года был открыт памятник Бабухину, а в 2002 году, в год 175-летия учёного, Медицинский институт Орловского государственного университета провёл первые «Бабухинские чтения в городе Орле». В институте был открыт мемориальный Бабухинский гистологический кабинет.

Сочинения

• Об отношении блуждающих нервов к сердцу. — М., 1862.
• Развитие и значение электрического аппарата у Torpedo. — М., 1869.

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/ab000000790/view#page=512 Бабухин Александр Иванович] // Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 1-е февраля 1890 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1890. — С. 452—453.
• Быков П. [vivaldi.nlr.ru/pm000020508/view#page=416 А. И. Бабухин (некролог)] // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1891. — Т. 45, № 1169. — С. 420—421.
• Волков В. А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Естественные и технические науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2003. — С. 26. — 294 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Метелкин А. И., Алов И. А., Хесин Я. Е. А. И. Бабухин — основоположник московской школы гистологов и бактериологов. — М., 1955.

Отрывок, характеризующий Бабухин, Александр Иванович

Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.