Бакнем, Ронни

Ронни Бакнем
Гражданство	США
Дата рождения	5 апреля 1936
Место рождения	Алхамбра, США
Дата смерти	14 апреля 1992 (56 лет)
Место смерти	Сан-Луис-Обиспо, США
Выступления в «Формуле-1»
Сезоны	3 (1964-1966)
Автомобили	Honda
Гран-при	11
Дебют	Германия 1964
Последний Гран-при	Мексика 1966
5 (Мексика 1965)	6 (Италия 1965)

Ронни Бакнем (англ. Ronnie Bucknum, 5 апреля 1936 года, Алхамбра, США — 14 апреля 1992 года, Сан-Луис-Обиспо, США) — американский автогонщик, участвовавший в чемпионате мира Формулы-1 в 1964-66 годах за рулем автомобилей Honda. Четырехкратный чемпион США в гонках спортивных автомобилей (1959, 1960, 1962 и 1964), в гонках «формул» особых результатов показать не смог. Из-за отсутствия опыта и ненадежности автомобиля за три года лишь раз финишировал в очковой зоне, на пятом месте.

Биография

Начало карьеры

Гоночную карьеру Ронни Бакнем начал в 1956 с гонок спортивных автомобилей. В данных соревнованиях он оказался одним из самых талантливых представителей Калифорнии - обладая зачастую недостаточно быстрой техникой, он оставлял позади обладателей существенно более совершенных автомобилей. За девять лет выступлений он четырежды - в 1959, 1960, 1962 и 1964 годах - становился чемпионом США в гонках спортивных автомобилей. В общей сложности он выиграл 44 из 48 гонок, в которых участвовал.

Первые выступления за Хонду (1964)

Достаточно неожиданными в таких условиях оказались послеследующие события. В начале марта 1964 года с ним связался представитель японской компании Хонда, пригласивший его на тесты их нового автомобиля, подготовленного для дебюта в Формуле-1. Уже на месте выяснилось, что болид, предоставленный командой, оказался для Бакнема первым "формульным" автомобилем. Как он вспоминал впоследствии,

Эти несколько кругов оказались самыми страшными в моей жизни, и лично мне кажется, что справился я весьма средне.

Оригинальный текст (англ.)

It was the most frightening experience I've ever had, and personally I thought I was pretty bad.

Руководство Хонды, впрочем, результатами вполне удовлетворилось, поэтому контракт был подписан. Причиной такого странного выбора японского автопроизводителя, вероятно, было желание избежать репутационных потерь. Будучи совершенно неизвестным в мире "формул", Бакнем мог тестировать машину и участвовать в гонках, не привлекая нежелательного внимания. В случае же неудачи в соревнованиях таковую можно было бы легко списать на неопытность пилота, а то и вовсе свернуть деятельность, не оставив нежелательных следов. Кроме того, Ронни оказался весьма общительным человеком и зачастую брал на себя обязанность общения с прессой - что было весьма полезно в условиях, когда мало кто в команде вообще владел английским языком.

После ряда финальных тестов машины дебют Ронни состоялся на Гран-при Германии, одной из самых сложных трасс чемпионата. Этот выбор тоже лишь на первый взгляд оказался странным - извилистый Нюрбургринг с его перепадом высот был весьма похож на многие из местных японских трасс, где тестировался автомобиль.

В квалификации Ронни в определенной мере повезло. На старт допускались лишь 22 из 24 заявленных на гонку машин, так что для попадания на старт ему требовалось обойти по скорости хотя бы двоих из соперников. И если ветерана Андре Пилетта на маломощном Scirocco опередить удалось без проблем - тот показал проиграл лидеру аж две минуты, то всем остальным Бакнем проигрывал около двадцати секунд. Помогло чужое несчастье - на одной из тренировок насмерть разбился голландский гонщик Карел-Годен де Бофор, так что место на старте освободилось автоматически. В гонке же Ронни вполне успешно держался в хвосте пелотона, поначалу не отставая, а затем и вовсе добравшись до 11-го места. За несколько кругов до финиша случилась поломка рулевого управления и он вылетел, но из-за большой длины трассы все же был классифицирован 13-м.

Пропустив следующую гонку, на этапе в Монце Ронни смог показать существенно лучшие результаты - квалифицировавшись на прекрасном десятом месте, в гонке несмотря на множество проблем с тормозами и маслосистемой он поднялся аж до пятого места, но затем сошел из-за перегрева двигателя. Дома, в США, финишировать также не удалось - стартовав из середины пелотона, в гонке он вновь сошел из-за отказа мотора.

В паре с Гинтером (1965)

На следующий сезон японцы решили пригласить другого гонщика, более опытного и существенно более быстрого - Ричи Гинтера. Кроме того, на последовавшей в межсезонье 1964-65 годов серии тестов в Сузуке Ронни крупно не повезло - отказало рулевое управление, он вылетел и сломал ногу. Необходимость восстанавливаться перед сезоном, а также несравнимый уровень гоночного мастерства немедленно поставил его на вторые роли после Гинтера. В течение сезона ему удалось восстановиться, квалификационные результаты становились все лучше, но соответствовать уровню Ричи ему так и не удалось. В Монце он стартовал с высокого шестого места, а на последнем этапе в Мексике он впервые заработал очки - но это достижение совершенно померкло на фоне Гинтера, который эту гонку выиграл, принеся Хонде первую в истории победу. Стало ясно, что услуги Ронни больше не нужны японцам, и на 1966 год контракт решили не продлевать - хотя в конце сезона он все же провел за них две гонки на родном континенте.

После Формулы-1

Закончившись в Формуле-1, в остальных соревнованиях карьера Бакнема только начиналась. Самим фактом выступлений за Хонду он привлек к достаточно внимания, Для начала, он по приглашению заводской команды Ford выступил в Ле-Мане, с ходу завоевав третье место в паре с Хатчерсоном. В Формуле-1 тем временем японцы мучались с доработкой автомобиля - изменились технические требования, и двигатель пришлось перепроектировать заново. В результате даже такой специалист как Гинтер смог финишировать в очках лишь раз, на последнем этапе.

В 1967 Ронни продолжил выступления в чемпионате спортивных автомобилей, а еще через год присовокупил к своим интересам чемпионаты Can-Am и USAC, причем в последнем он смог добиться выдающегося достижения, выиграв уже вторую "овальную" гонку в карьере - Michigan 500. Позже того же достижения удалось достичь лишь таким талантливым пилотам, как Найджел Мэнселл и Хуан-Пабло Монтойя. Всего же за четыре года в USAC он принял участие в 23 гонках, в том числе трижды - в Инди-500 (1968-1970). Пытался он сделать это и в 1966-67 годах, но не смог квалифицироваться.

В начале 70-х годов он продолжил гонки в спорткарах и серии Trans-Am за команду Роджера Пенске, а также выступал в гонках на выносливость вместе с Сэмом Поузи. К этому времени Ронни даже выглядел по-другому - вместо военной стрижки он стал носить длинные волосы и бороду!

Умер Ронни в относительно молодом возрасте, в 57 лет от последствий диабета. Его сын, Джефф Бакнем сам стал гонщиком, выступающим в спорткарах, классе GT, а с 2005 года - и в IRL.

Результаты выступлений в Формуле-1

Год	Команда	Шасси	Двигатель	Ш	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	Место	Очки
1964	Honda R&D Co	Honda RA271	Honda RA271E 1,5 V12	D	МОН	НИД	БЕЛ	ФРА	ВЕЛ	ГЕР 13	АВТ	ИТА Сход	СОЕ Сход	МЕК	—	0
1965	Honda R&D Co	Honda RA272	Honda RA272E 1,5 V12	G	ЮЖН	МОН Сход	БЕЛ Сход	ФРА Сход	ВЕЛ	НИД	ГЕР	ИТА Сход	СОЕ 13	МЕК 5	15	2
1966	Honda R&D Co	Honda RA273	Honda RA273E 1,5 V12	G	МОН	БЕЛ	ФРА	ВЕЛ	НИД	ГЕР	ИТА	СОЕ Сход	МЕК 8		—	0

Напишите отзыв о статье "Бакнем, Ронни"

Ссылки

[wildsoft.ru/drv.php?l=%C1&id=196406020 Ронни Бакнем] (рус.) на сайте wildsoft.ru
[www.historicracing.com/driver_detail.cfm?driverID=1850 Бакнем, Ронни] (англ.) на сайте historicracing.com

Отрывок, характеризующий Бакнем, Ронни

– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.

Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.