Безобразовы
Поделись знанием:
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
| Безобразовы | |
| | |
|
Описание герба: см. текст | |
| Том и лист Общего гербовника: |
VI, 13 |
|---|---|
| Часть родословной книги: |
VI |
| Родоначальник: |
Христофор Безобраз |
Подданство: | |
 Великое княжество Московское
| |
 Царство Русское
| |
 Российская империя
| |
| Имения: | |
Эта статья — о дворянском роде. О носителях фамилии см. Безобразов.
Безобразовы — русский дворянский род, по семейной легенде, ведущий род от некого Христофора с прозвищем Безобраз, который якобы выехал из прусской земли к великому князю Василию Дмитриевичу в начале XV века и принял православную веру с именем Михаила. Подлинное происхождение рода не установлено.
История
Ранние Безобразовы служили в воеводах, а один из членов этого рода, Юрий Васильевич, был судьёй в Москве в 1507 году.
Владимирская ветвь.
Сын боярский Дмитровского уезда, Алексей Андреевич, и дети боярские Вяземского уезда, Дмитрий и Иван Андреевичи, получили 2 октября 1550 года от Иоанна Грозного поместья в Московском уезде. Правнук Ивана Андреевича Иван Романович с 1615 по 1617 год воеводствовал в Угличе, с 1618 по 1622 год — в Ярославле, следующие три года до 1625 года — в Сургуте, а с 1627 по 1629 год — в Шацке. Иван Романович и продолжил род, его правнук - Григорий Иванович.
Калужская ветвь.
Владимир Матвеевич в 1576 году получил редкое в тогдашнее время отличие: царскую грамоту, за верную и усердную службу ему дозволено писаться с вичем. При царе Фёдоре Ивановиче Семён Владимирович, сын Владимира Матвеевича был «стряпчим с ключом». Род продолжил племянник Семена Владимировича, Иван Елизарьевич Кривая Шея, чей внук - Иосиф Иванович (1703-1780).
Брянская ветвь.
При осаде войском Стефана Батория Псково-Печерского монастыря трое Безобразовых, представителей Брянской ветви рода, были убиты (Лука, Моисей и Степан Осиповичи). Другие Осиповичи, братья Харитон-Истома (ум. 1604) и Кирило (Кузьма-Авраам) находились «постельничими»: первый — в последний год жизни Иоанна Грозного, в царствование Фёдора Ивановича и при Борисе Годунове, который особенно его любил; а второй — при царе Василии Шуйском, который дал ему грамоту об обращении в вотчину ржевских поместий, прикрепив их полностью сыну любимца — Илье Абрамовичу, в том же (1610) году похоронившему отца. Илья Авраамович (Кузьмич) был дворянин по московскому списку, судья разбойного приказа (1661—1662 года), в 1665 году управлял патриаршим разрядом. Илья Кузьмич Безобразов с 1646 по 1667 год занимал должности воеводы на Двине, воеводы в Астрахани, второго судьи в разбойном приказе и первого судьи в приказе патриаршем. Во всех трех случаях речь, очевидно, идёт об одном и том же человеке. Брянская ветвь прекратилась на рубеже XVII—XVIII веков.
Смоленская ветвь.
Семён Андреевич и Иван Семенович, дети боярские, Брянского уезда, участвовали в избрании на царство Михаила Фёдоровича с княжной Марьей Владимировной Долгоруковой. Младший сын Семёна Андреевича - Лазарь - был прямым предком Василия Афанасьевича Безобразова, основателя Казанской ветви рода.
В 1699 году сорок семь Безобразовых имели во владении имения.
В 1908 году А. Ф. Безобразов унаследовал по праву жены (урождённой Кругликовой) чернышёвский майорат с титулом графа. У его сына Сергея от брака с графиней Е. Д. Шереметевой (дочь Д. С. Шереметева) родилась дочь, графиня Ксения Сергеевна Чернышёва-Безобразова (англ. Countess Xenia Czernichev-Besobrasov), — с 1953 года жена эрцгерцога Рудольфа, младшего сына императора Карла I. После них осталось потомство.
Выдержка из гербовника
Различные ветви фамилии Безобразовых употребляют два различные герба (Гербовн., ч. II. № 83, ч. VI № 13). Герб рода Безобразовых, внесённый в Часть 6 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 13 следующий:
|
Щит разделен надвое, имеет верхнюю серебряную вершину малую с изображением чёрного креста, а нижнюю пространную голубого цвета, в которой виден золотой олень с чёрными рогами и копытами, бегущий от поставленного на левой стороне дуба, и над главою оленя находится серебряная восьмиугольная звезда. Щит увенчан дворянскими шлемом и короной, на поверхности которой между двух черных крыльев выходящий олень. Намёт на щите голубой, подложенный золотом. Щит держат с правой стороны вооружённый воин с копьем, а с левой черный орёл. | 
|
Известные представители рода
- Калужская ветвь рода
- Иосиф (Осип) Иванович (1703 — 25 ноября 1780) — действительный статский советник и «флота капитан 1-ранга»
- Пётр Осипович (1742—?)
- Александр Осипович (1755—1779)
- Михаил Осипович (1747—1791) — обер-кригс-комиссар; был женат на Марии Александровне Чириковой
- Александр Михайлович (1783—1871) — тамбовский, ярославский, петербургский губернатор; сенатор. Был женат на Анне Фёдоровне Орловой (1795—1830), узаконенной дочери графа Ф. Г. Орлова
- Александр Александрович (1813—17.08.1831)
- Анна Александровна (1814—1830)
- Михаил Александрович (1815—1879) — был женат на дочери Г. И. Ностица, Ольге Григорьевне (1829—1894)
- Александр Михайлович (1853—1931) — статс-секретарь, сторонник активной политики России на Дальнем Востоке, которая привела к войне с Японией. Был женат на своей двоюродной сестре, Екатерине Николаевне Безобразовой.
- Михаил (1890—?)
- Александр (1894—?)
- Владимир Михайлович (1857—1932) — генерал от кавалерии; был женат на графине Н. В. Стенбок-Фермор.
- Владимир, Надежда, Евдокия, Михаил, Ольга, Георгий, Елизавета, Мария, Ирина.
- Владимир, Надежда, Евдокия, Михаил, Ольга, Георгий, Елизавета, Мария, Ирина.
- Анна, Ольга
- Александр Михайлович (1853—1931) — статс-секретарь, сторонник активной политики России на Дальнем Востоке, которая привела к войне с Японией. Был женат на своей двоюродной сестре, Екатерине Николаевне Безобразовой.
- Николай Александрович (1816—1867) — петербургский предводитель дворянства, владелец дачи Безобразовых на Охте; был женат на дочери И. О. Сухозанет, Анне Ивановне
- Мария Николаевна
- Екатерина Николаевна — замужем за князем Николаем Николаевичем Хованским
- Мария Александровна (1819—1864) — замужем за Шелашниковым
- Фёдор Александрович (1820—1866) — вместе с Ф. М. Достоевским окончил Главное инженерное училище; был женат на Александре Павловне Наумовой
- Александр Фёдорович (1859—1911) — виленский вице-губернатор, церемонийместер
- Александр (1888—1964)
- Владимир (1893—1956)
- Сергей (1894—1972)
- Мария (1889—1960) — замужем за графом С. А. Голенищевым-Кутузовым, затем за сыном адмирала Ф. В. Дубасова, Олегом Фёдоровичем (1889—1970)
- Фёдор Фёдорович
- Сергей Фёдорович
- Павел Фёдорович
- Александр Фёдорович (1859—1911) — виленский вице-губернатор, церемонийместер
- Наталья Александровна (1822—1895) — с 1846 года замужем за сыном С. В. Салтыкова, Сергеем Салтыковым
- Алексей Александрович (1825—1860), штабс-капитан
- Пётр Алексеевич (1845—1906) — вице-адмирал русского императорского флота.
- Вера Александровна (18 июля 1825 — ?) — фрейлина, девица
- Варвара Александровна (10 апреля 1829 — 27 июля 1872) — замужем за полковником князем Козловским
- Григорий Александрович (1830—?) — прапорщик
- Григорий Михайлович (1785—1854) — участник Отечественной войны 1812 года, московский гражданский губернатор. Был женат на дочери генерал-майора П. О. Глазова, Елизавете Петровне
- Михаил Григорьевич
- Пётр Григорьевич
- Василий Григорьевич — женат на дочери П. Д. Горчакова, Ольге Петровне (? — 15 сентября 1873). Его внук — поэт Василий Алексеевич Комаровский, сын одной из его 8 дочерей
- Пётр Михайлович (1788—1819) — офицер Семёновского полка; был женат на Софье Фёдоровне Вадковской (во втором браке — за сенатором И. С. Тимирязевым)
- Екатерина Михайловна
- Александр Михайлович (1783—1871) — тамбовский, ярославский, петербургский губернатор; сенатор. Был женат на Анне Фёдоровне Орловой (1795—1830), узаконенной дочери графа Ф. Г. Орлова
- Владимирская ветвь рода
- Григорий Иванович — майор, адъютант адмирала графа Головина
- Алексей Григорьевич (1736—1803?) — помещик Владимирской, Рязанской, Нижегородской, Саратовской и Тульской губерний; был женат на Марье Яковлевне
- Дмитрий Алексеевич (1765—1842) — калужский и смоленский вице губернатор; жена — Любовь Ивановна
- Сергей Дмитриевич (1809—1879) — русский генерал, участник Кавказских походов
- Николай Алексеевич — генерал-майор
- Алексей Алексеевич
- Григорий Алексеевич — женат на княжне Прасковье Михайловне Долгоруковой
- Дмитрий (1811—?)
- Григорий (1838—?)
- Елизавета
- Софья
- Алексей
- Дмитрий (1811—?)
- Сергей — гвардии-подпоручик (имел двух сыновей)
- Иван, Пётр, Екатерина, Елизавета, Варвара, Надежда, Аграфена, Авдотья, Анастасия, Анна
- Дмитрий Алексеевич (1765—1842) — калужский и смоленский вице губернатор; жена — Любовь Ивановна
- Алексей Григорьевич (1736—1803?) — помещик Владимирской, Рязанской, Нижегородской, Саратовской и Тульской губерний; был женат на Марье Яковлевне
- Казанская ветвь рода
- Василий Афанасьевич — предводитель дворянства Казанского и Царевококшайского уездов; был женат на дочери надворного советника Наталье Федоровне Матюниной (1772—?)
- Павел Васильевич (1786—?) — участник наполеоновских войн; был женат на Юлии Степановне Михайловской
- Николай (род. 1819 г.), Василий (род. 1820 г.), Алексей (род. 1823 г.) и Александр (род. 1825 г.)
- Порфирий Васильевич (7 ноября 1789 — 14 марта 1834) — статский советник, оренбургский вице-губернатор
- Алексей Порфирьевич (30 марта 1828 — 29 апреля 1905) — действительный статский советник, вице-директор департамента государственного казначейства, член Совета Министерства финансов, сенатор (с 31.12.1886).
- Василий (1826—?), Дмитрий (1830—?), Николай (1834—?)
- Павел Васильевич (1786—?) — участник наполеоновских войн; был женат на Юлии Степановне Михайловской
- Представители других родов
- Николай Михайлович (1848—1912) — действительный статский советник, балетный критик.
- Сергей Васильевич (1857—1936) — тайный советник, сенатор; автор статей в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона
- Кассиан (Сергей Сергеевич Безобразов) — епископ
- Потомки Леонтия Безобразова, жившего в XVII веке, чья связь с родом Христофора Безобраза не прослеживается
- Павел Николаевич (1787—?) — управляющий московской удельной конторой; был женат на дочери П. М. Полторацкого, Елизавете Павловне
- Владимир Павлович (1828—1889) — русский экономист, академик Петербургской академии наук. Был женат на дочери действительного тайного советника Д. Н. Маслова, Елизавете Дмитриевне
- Мария Владимировна (1857—1914) — историк философии
- Павел Владимирович (1859—1918) — русский историк-византинист.
- Дмитрий Владимирович (1862—?) — управляющий Тифлисской конторой Государственного банка, камергер.
- Владимир Павлович (1828—1889) — русский экономист, академик Петербургской академии наук. Был женат на дочери действительного тайного советника Д. Н. Маслова, Елизавете Дмитриевне
Напишите отзыв о статье "Безобразовы"
Примечания
Источники
- Безобразовы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Безобразовы // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. 3 Отд. Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1857. — Т. 4. — С. 277—278.
- Петров П. Н. [www.russianfamily.ru/b/bezobrazovi.html Биографическая справка]
Отрывок, характеризующий Безобразовы
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
