Безобразов, Александр Михайлович (1853)

Александр Михайлович Безобразов
Род деятельности:	офицер, чиновник
Дата рождения:	13 сентября 1853(1853-09-13)
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	9 октября 1931(1931-10-09) (78 лет)
Место смерти:	Сент-Женевьев-де-Буа, Франция

Александр Михайлович Безобразов (1853—1931) — отставной офицер Кавалергардского полка, статс-секретарь (1903—1905), сторонник агрессивной политики России на Дальнем Востоке. Его именем названа «безобразовская клика», придворная группировка, оказывавшая влияние на внешнюю политику Российской империи, деятельность которой способствовала ухудшению отношений с Японией и привела к русско-японской войне.

Биография

Представитель старинного рода Безобразовых. Сын санкт-петербургского уездного предводителя дворянства, камергера Михаила Александровича Безобразова и его жены Ольги Григорьевны, рожденной графини Ностиц. Внук генерала Г. И. Ностица и сенатора А. М. Безобразова, правнук графа Ф. Г. Орлова. Младший брат Владимир — генерал-от-кавалерии, командующий войсками гвардии.

По окончании Пажеского корпуса в 1873 году, выпущен был корнетом в Кавалергардский полк. В 1876 году был произведен поручиком. С ноября 1877 года по апрель 1881 года находился в командировке в городе Николаеве для наблюдения за изготовлением предложенной им самодвижущейся мины. В 1879 году был произведен штабс-ротмистром.

В 1882 году вышел в запас гвардейской кавалерии, а в следующем году был причислен к Главному управлению Государственного коннозаводства. С мая 1884 по июнь 1885 года заведывал хозяйственной частью Императорской охоты. С января 1886 по май 1888 года состоял чиновником особых поручений при Главном управлении Восточною Сибирью. С марта 1886 года по март 1897 года состоял корреспондентом Государственного коннозаводства по Иркутской губернии. В 1898 году был уволен от службы с чином действительного статского советника.

В 1896 году Безобразов составил обширную записку, в которой предсказывал неизбежность войны Японии с Россией; указывая на агрессивную политику Японии в Корее и Маньчжурии, Безобразов предлагал создать в Маньчжурии, по границе с Кореей, вдоль реки Ялу, особые заслоны, под видом коммерческих предприятий, напоминающих по организации британские Chartered companies, и таким образом произвести постепенное мирное завоевание Кореи. Этот проект был встречен сочувственно, в осуществлении его видели не только дальнейшее развитие политических задач России на Дальнем Востоке, но и материальные выгоды, и потому Безобразов нашел не только нравственную, но и денежную поддержку. Однако вовлечь в это предприятие казну Безобразову не удалось, и в лице министра финансов С. Ю. Витте он встретил убежденного противника, полагавшего, что участие в этом деле казны придаст ему нежелательное политическое значение.

Тогда на частные средства образовавшейся компанией приобретена была на имя г. Матюнина у владивостокского купца Юлия Бринера концессия, полученная последним от Корейского правительства на эксплуатацию леса в бассейне реки Ялу, и организовано было «Русское лесопромышленное товарищество», устав которого и был утвержден в июле 1901 года. Товариществу предоставлено было право содержать особую лесную охранную стражу. Ближайшим распорядителем товарищества на месте был подполковник генерального штаба Мадритов, который сумел привлечь к участию в деле известного в Маньчжурии грозного вождя хунхузов Линчи (Джан-джин-юани), числившегося в китайских войсках и прекрасно знакомого со всеми местными условиями.

С ноября 1902 года по апрель 1903 года Безобразов находился в командировке с Высочайшим поручением в Порт-Артур. Здесь он высказывался о желательности противодействия агрессивной политике Японии и серьёзно встревожил этим адмирала Алексеева. Однако, вернувшись в Петербург, Безобразов сумел представить положение дела в столь блестящем виде, что возбудил к нему особый интерес.

Безобразов энергично настаивал на приостановке эвакуации наших войск из Маньчжурии, уже начатой 24 сентября 1902 года. С целью поднять русский престиж он указывал также на необходимость учредить на Дальнем Востоке наместничество с самыми широкими полномочиями. Несмотря на решительное противодействие этим планам со стороны министров С. Ю. Витте, А. Н. Куропаткина и графа Ламздорфа, Безобразов, при поддержке министра внутренних дел В. К. Плеве, добился также осуществления их, и эвакуация была приостановлена.

6 мая 1903 года был пожалован в статс-секретари, а в июне того же года был вновь командирован в Порт-Артур. Ко времени его приезда в Порт-Артур собрались: возвращавшийся из командировки в Японию генерал-адъютант Куропаткин, наши дипломатические представители: в Китае — Лессар, в Корее — Павлов и наш военный агент в Японии — полковник Вогак; все они составили тогда совещание по вопросу об условиях эвакуации Маньчжурии и по экономическим и специально военным вопросам, вследствие чего в совещаниях этих принимали участие не только адмирал Алексеев, и высшие чины местного управления, но и начальники отдельных войсковых частей. Целью совещания было изыскание способов к мирному разрешению, без ущерба достоинству России, русско-японского конфликта. Почти все члены совещания решительно высказались против агрессивной политики в Маньчжурии и Корее, и только Безобразов находил такую уступчивость не соответствующей интересам и достоинству России и полагал необходимым требовать от Китая предоставления России права эксплуатации всех горных и лесных богатств Маньчжурии, хотя бы это требование пришлось поддержать силой оружия. Результатом этого совещания было журнальное его постановление о том, что договор 26 марта 1902 года с Китаем о восстановлении его власти в Маньчжурии и эвакуации её исполнен быть не может, и оккупация её должна быть продолжена на срок, необходимый нам для довершения нужных военных мероприятий.

Возвратившись в Петербург, Безобразов снова представил проекты осуществления своих планов. Хотя они и встретили по-прежнему серьёзную и вескую критику со стороны министров военного, финансов и иностранных дел, но Безобразов добился решения вопроса в желательном для себя смысле.

Безобразов 28 июля 1903 года представил всеподданнейший доклад, в котором доказывал, что возможность нашего соглашения с Японией встречает затруднения, в силу англо-японского союза и участия англичан во всех японских дипломатических переговорах, и что Япония, считая себя фактической обладательницей южной Кореи, рассчитывает захватить со временем и северную часть этого полуострова. Считая, что при таких надеждах японцев трудно убедить, что та уступка, которую мы имеем в виду предложить им в Корее, будет ценным для них приобретением и что из-за него они должны сойтись с нами на Дальнем Востоке, Безобразов находил, что единственным выходом из настоящего положения являются:

• 1) наше военно-политическое усиление на берегах Тихого океана;
• 2) изолирование Японии от содействия остальных держав, кроме Англии, которая одна, как показало прошлое, фактически помогать Японии не будет
• 3) «когда эти мероприятия удадутся и японцы поймут своё положение, созданное политикой Англии, тогда можно будет рассчитывать на перемену понятий в Японии и на возможность с ней сговориться, но уже на более скромных для неё основаниях, нежели настоящие наши предполагаемые уступки».

Не дожидаясь результатов этого доклада Япония возбудила в июле 1903 года вопрос о разграничении между ней и Россией сферы влияния на Дальнем Востоке. 30 июля того же года последовал Высочайший указ об учреждении на Дальнем Востоке наместничества, а в Санкт-Петербурге — Особого комитета по делам Дальнего Востока. 10 октября Безобразов был назначен членом этого комитета. Переговоры с Японией, как известно, завершились войной, исход которой стал концом и политической карьеры Безобразова.

После Октябрьской революции эмигрировал во Францию. Скончался в 1931 году в Русском доме Сент-Женевьев-де-Буа. Похоронен на местном кладбище.

Семья

Был женат на своей двоюродной сестре, Екатерине Николаевне Безобразовой, внучке генерала И. О. Сухозанета, вдове князя Николая Павловича Хованского. В браке имел двоих сыновей — Михаила (р. 1890) и Александра (р. 1894). Жена умерла в 1913 году в Женеве.

На правах опекуна статс-секретарь управлял усадьбой Безобразовых (к югу от Петербурга), формально принадлежавшей его недееспособной свояченице.

См. также

• Потенциальные территории Российской империи

Источники

• Сборник биографий Кавалергардов: 1826—1908. — Санкт-Петербург, 1908. — С. 293.
• Безобразов, Александр Михайлович // Б (Blanc) порох — Бомба. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 441—442. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 4).</span>
• Almanach de St-Petersbourg. Cour, monde et ville. 1912.
• Безобразов, Александр Михайлович // Новый энциклопедический словарь: В 48 томах (вышло 29 томов). — СПб., Пг., 1911—1916.

Отрывок, характеризующий Безобразов, Александр Михайлович (1853)

И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.