Бессмертный, Юрий Львович

Юрий Львович Бессмертный
Дата рождения:	15 августа 1923(1923-08-15)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	30 ноября 2000(2000-11-30) (77 лет)
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	история

Юрий Львович Бессме́ртный (15 августа 1923 года, Москва — 30 ноября 2000 года, там же) — советский и российский историк-медиевист, специалист по истории западноевропейского Средневековья. Доктор исторических наук, профессор.

Биография

Сын репрессированного служащего. Окончил московскую школу № 59, после чего был призван в армию. Участник Великой Отечественной войны. Затем поступил на исторический факультет МГУ, который окончил с отличием в 1949 году по кафедре истории Средних веков (ученик Е. А. Косминского, С. Д. Сказкина и А. И. Неусыхина), после чего распределён учителем истории в московскую школу № 637, в 1957—1959 годах был внештатным сотрудником издательства АН СССР. В 1958 году защитил кандидатскую диссертацию «Хозяйство крупных вотчин в Лотарингии во 2-й половине XII в. и в XIII в.», с 1959 года до конца жизни работает в Институте всеобщей истории (в Институте истории АН СССР до его разделения в 1968 году). С 1969 года — доктор исторических наук (тема диссертации — «Социальный строй феодальной деревни в период роста товарно-денежных отношений (По северофранцузским и западнонемецким материалам XII—XIII вв.»). В 1980—1986 годах руководил в ИВИ АН СССР группой по истории крестьянства в Европе, в 1987—1993 — группой по исторической демографии, с 1994 года — Центром по истории частной жизни и повседневности. С 2000 года — также профессор РГГУ.

В 1989 году был вместе с Ароном Гуревичем одним из организаторов международной конференции «Школа „Анналов“ вчера и сегодня», в ходе которой Москву впервые посетил ряд известных зарубежных медиевистов (в том числе Ле Гофф, Гинзбург и Земон Дэвис). В том же году совместно с Гуревичем и Леонидом Баткиным стал организатором ежегодника «Одиссей. Человек в истории», в 1994—1995 был его ответственным редактором. Затем покинул редколлегию, в 1996 году основал (вместе с Михаилом Бойцовым) и возглавил альманах «Казус. Индивидуальное и уникальное в истории».

Был женат на переводчике Ирине Михайловне Бессмертной (род. 1927). Дочь — культуролог Ольга Бессмертная (род. 1953).

Похоронен на Новом Донском кладбище.

Научные интересы

Творческое наследие Юрия Бессмертного можно разделить на три периода. В 1960—1970-е годы в их центре находятся аграрные исследования (на материале поместных и рентных описей XII—XIII вв. из междуречья Сены и Рейна), в том числе проблема перестройки средневековой деревни при развитии её рыночных отношений с городом, которая выражалась в распространении феодальной аренды и денежной ренты, эволюция серважа, изучение природы которого также входило в интересы Бессмертного. При этом Бессмертный стал одним из инициаторов использования математических методов в исторических исследованиях. С конца 1970-х годов внимание Бессмертного сместилось в сторону исторической демографии. Им разработано понятие «новой демографической истории», подразумевающей изучение не столько статистических источников, сколько представлений людей той или иной эпохи о браке, сексе, рождении и смерти. С начала 1990-х годов Бессмертный шире ставит проблему, стремясь к анализу частной жизни и повседневности Средневековья как таковой, системы ценностей и мировосприятия средневековых людей. Перейдя к проблемам микроистории (одной из магистральных тем «Одиссея»), Бессмертный разрабатывает в её рамках каузальный подход, в рамках которого уделяется особое внимание уникальным случаям с конкретными людьми (ставшим темой «Казуса»). Это стало причиной конфликта Бессмертного с Гуревичем (не согласным с возможностью изучения индивидуального применительно к средним векам) и ухода Бессмертного из «Одиссея».

Ещё одной сквозной темой творчества Бессмертного было изучение истории средневекового рыцарства, о котором он опубликовал ряд статей, но так и не успел завершить специальное монографическое исследование.

Основные публикации

Монографии

• Феодальная деревня и рынок в Западной Европе XII—XIII вв. М., 1969
• Жизнь и смерть в сред. века. Очерки демографической истории Франции. М., 1991

Статьи

• Некоторые проблемы социально-политической истории периода Каролингов в современной западноевропейской медиевистике // Средние века. Вып. 26. М., 1964
• Некоторые вопросы применения математических методов в исторических исследованиях современных историков // Математические методы в исторических исследованиях. М., 1972
• Крестьян­ская семья во Франции IX в.: Заметки о статье Э. Коулмен «Детоубийство в раннее Средневековье» // Средние века. Вып. 39. М., 1975
• Предпосылки и характер крестьян­ских движений во Франции XIV в. // Французский ежегодник. 1974. М., 1976
• Структура крестьянской семьи во франкской деревне IX в.: данные антропонимического анализа Сен-Жерменского полиптика // Средние века. Вып. 43. М., 1980
• К демографиче­скому изучению французской деревни IX в.: Люди и имена // Советская этнография. 1981. № 2
• К вопросу о положении женщины во франкской деревне IX в. // Средние века. Вып. 44. М., 1981
• Мир глазами знатной женщины IX в.: К изучению мировосприятия каролингской знати // Художественный язык средневековья. М., 1982
• «Феодальная революция» X—XI вв.? // Вопросы истории. М., 1984. № 1
• Некоторые дискуссионные вопросы генезиса феодализма на территории Франции // Средние века. Вып. 47. М., 1984
• К изучению обыденного сознания западноевропейского средневековья // Советская этнография. 1987. № 1
• Историческая демография позднего западноевропейского средневековья на современном этапе // Средние века. Вып. 50. М., 1987
• Матримониальное поведение во Франции XI—XIII вв. // Одиссей. Человек в истории. М., 1989
• Брак, секс и любовь в средние века // «Пятнадцать радостей брака» и другие сочинения французских авторов XIV—XV вв. / Сост. и отв. ред. Ю. Л. Бессмертный. М., 1991
• Казус Бертрана де Борна, или «Хотят ли рыцари войны?» // Казус. М., 1999
• Пути медиевиста в СССР // Французский ежегодник. 2002. М., 2002
• Рыцар­ское счастье — рыцарское несчастье: Западная Европа, XII—XIII вв. // В своем кругу. Индивид и группа на Западе и Востоке Европы до начала нового времени. М., 2003

Литература

• Гуревич А. Я. Историк и история. К 70-летию Ю. Л. Бессмертного // Одиссей. Человек в истории. 1993. М., 1994
• Homo historicus. К 80-летию со дня рождения Ю. Л. Бессмертного. В 2 кн. М., 2003
• Бессмертная О. Ю. Памяти Ю. Л. Бессмертного // Индивидуальное и коллективное в истории: Материалы международной конференции. Саратов, 2004
• Бессмертная О. Ю. Вокруг последних работ Ю. Л. Бессмертного // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. 2003. Вып. 5. М., 2003

Ссылки

• [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=741 Ю. Л. Бессмертный] в энциклопедии «Лица Москвы»
• [www.olmamedia.ru/histrf/book/bessmertnyy-yuriy-lvovich.html Ю. Л. Бессмертный] в Российской Исторической энциклопедии / П. Ш. Габдрахманов
• [www.ruthenia.ru/document/453724.html Книги Ю. Л. Бессмертного]

Отрывок, характеризующий Бессмертный, Юрий Львович

Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»