Битва при Бикокке
| Битва при Бикокке | |||
| Основной конфликт: Итальянская война (1521—1526) | |||
 Место битвы при Бикокке | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
поражение французов | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Бикокке — сражение Итальянской войны 1521—1526 годов, состоявшееся 27 апреля 1522 года, в котором французско-венецианская армия потерпела поражение от папско-испанско-имперских сил[2].
Содержание
Предыстория
28 ноября 1522 года император Карл V, английский король Генрих VIII и римский папа Лев X подписали соглашение о союзе, направленном против Франции. Французский губернатор Милана Оде де Фуа был должен противостоять папским и имперским войскам, однако в конце ноября под натиском армии Просперо Колонны был вынужден оставить Милан и отступить в кольцо городов на реке Адда. Здесь он получил в качестве подкрепления швейцарских наёмников, однако из-за того, что у него в то время не было денег для их оплаты, он был вынужден пойти у них на поводу и атаковать имперскую армию немедленно.
Сражение
Расположение войск
Просперо Колонна расположился со своими войсками в парке манора Бикокка в 6 км к северу от Милана. К западу находилась обширная болотистая местность, на востоке проходила с севера на юг основная дорога к Милану. Вдоль дороги шла глубокая канава, которую на некотором расстоянии к югу от парка пересекал каменный мостик. Вдоль северной границы парка проходила погружённая в землю дорога, которую Колонна углубил, на южной стороне дороги им был сооружён вал. Имперская артиллерия, размещённая на нескольких платформах, выдававшихся из вала, была способна обстреливать как пространство к северу от парка, так и части погружённой в землю дороги. Ширина северной стороны парка была менее 550 м, что позволило Колонне разместить свои войска в плотных порядках. Непосредственно за валом стояли четыре шеренги испанских аркебузеров, которыми командовал Фернандо д’Авалос, сразу за ними стояли испанские пикинёры и германские ландскнехты Георга фон Фрундсберга. Основная часть имперской кавалерии была размещена на южном конце парка, далеко от своей пехоты, отдельный кавалерийский отряд охранял мостик через канаву.
Вечером 26 апреля Оде де Фуа послал отряд из 400 кавалеристов для разведки имперских позиций. Разведка сообщила, что местность изрезана ирригационными канавами и плохо подходит для манёвра, но это не смутило швейцарцев. Колонна, узнав о присутствии французов, отправил гонца в Милан с требованием подкреплений. К утру Франческо II Мария Сфорца привёл 6400 пехотинцев, которые разместились вместе с имперскими кавалеристами у мостика через канаву к югу от парка.
На рассвете 27 апреля Оде де Фуа начал атаку. Чёрные отряды, проносясь туда и сюда мимо испанских аванпостов, утоптали землю перед имперскими позициями. Две колонны швейцарцев (от 4 до 7 тысяч человек каждая) в сопровождении артиллерии направились к имперскому лагерю, в то время как основная часть французской кавалерии, которой командовал Тома де Фуа-Лескен, отправилась по миланской дороге на юг, намереваясь обойти имперский лагерь с фланга и пересечь канаву по мостику. Остальная часть французской армии, состоявшая из французской пехоты, отряда французской тяжёлой кавалерии и оставшихся швейцарцев, сформировала широкую линию на некотором отдалении позади швейцарских колонн. Позади находилась третья линия, составленная из венецианских войск, которыми командовал Франческо Мария I делла Ровере.
Атака швейцарцев
Общее командование швейцарской атакой осуществлял Анн де Монморанси. Когда швейцарские колонны приблизились к парку, он приказал им остановиться и подождать, пока французская артиллерия обстреляет имперскую оборону, но швейцарцы отказались подчиниться, и быстро двинулись вперёд, оставив союзную артиллерию позади. Швейцарские колонны быстро вошли в зону поражения имперской артиллерии и, будучи неспособными найти укрытие на ровной местности, начали нести существенные потери. К тому моменту, когда швейцарцы дошли до имперских укреплений, многие из них уже остались лежать на поле боя.
Добравшись до заглублённой дороги у северной стороны парка, чья глубина в сочетании с высотой вала превышали длину швейцарских пик, швейцарцы неожиданно остановились. Двигаясь вдоль дороги, швейцарцы понесли большие потери от огня испанских аркебузеров. Некоторые группы швейцарцев пытались взобраться на вал, но там их встречали ландскнехты. После полутора часов безуспешных попыток штурма, швейцарцы ретировались обратно к французской линии, оставив на поле в общей сложности около 3 тысяч человек, включая 22 капитана (в том числе командиров обеих колонн). Из французских дворян, сопровождавших швейцарскую атаку, выжил лишь Анн де Монморанси.
Действия французской кавалерии
Тома де Фуа-Лескен со своими 400 кавалеристами тем временем достиг мостика через канаву, пробился через него и направился к имперскому лагерю с юга. Чтобы остановить французов, Колонна отправил кавалерию под командованием Антонио де Лейва, а Сфорца направился со своими войсками по дороге к мостику, намереваясь окружить французов. Однако французам удалось пробиться обратно и соединиться с основной частью армии.
Финал
Несмотря на требования ряда командиров, Колонна отказался отправить войска в общую атаку, указав, что основная часть французской армии так и не вступила в бой. Он решил, что французы уже разбиты и скоро уберутся сами. Тем не менее небольшие группы испанских аркебузеров и лёгкой кавалерии попытались преследовать отступавших швейцарцев, но были отбиты Чёрными отрядами, прикрывшими отступление франко-швейцарских сил с поля боя.
Последствия
Швейцарцы не желали больше воевать, и 30 апреля отправились домой. Оде де Фуа, полагая, что отсутствие пехоты делает военные действия с его стороны невозможными, отступил на восток, переправившись через Адду на венецианскую территорию в районе Треццо-сулл'Адда. Достигнув Кремоны, Оде де Фуа оставил Тома де Фуа-Лескена командовать остатками французских сил, а сам отправился без эскорта в Лион, чтобы сделать доклад королю Франциску I.
Напишите отзыв о статье "Битва при Бикокке"
Примечания
- ↑ Бикока // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Бикока // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
</ol>
Литература
- Arfaioli, Maurizio. The Black Bands of Giovanni: Infantry and Diplomacy During the Italian Wars (1526—1528). Pisa: Pisa University Press, Edizioni Plus, 2005. ISBN 88-8492-231-3.
- Black, Jeremy. «Dynasty Forged by Fire.» MHQ: The Quarterly Journal of Military History 18, no. 3 (Spring 2006): 34-43. ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1040-5992&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1040-5992].
- Blockmans, Wim. Emperor Charles V, 1500—1558. Translated by Isola van den Hoven-Vardon. New York: Oxford University Press, 2002. ISBN 0-340-73110-9.
- Guicciardini, Francesco. The History of Italy. Translated by Sydney Alexander. Princeton: Princeton University Press, 1984. ISBN 0-691-00800-0.
- Hackett, Francis. Francis the First. Garden City, New York: Doubleday, Doran & Co., 1937.
- Hall, Bert. Weapons and Warfare in Renaissance Europe: Gunpowder, Technology, and Tactics. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1997. ISBN 0-8018-5531-4.
- Oman, Charles. A History of the Art of War in the Sixteenth Century. London: Methuen & Co., 1937.
- Taylor, Frederick Lewis. The Art of War in Italy, 1494—1529. Westport, Conn.: Greenwood Press, 1973. ISBN 0-8371-5025-6.
Отрывок, характеризующий Битва при Бикокке
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
