Битва при Лёзе
| Битва при Лёзе | |||
| Основной конфликт: Война Аугсбургской лиги | |||
 Жозеф Парросель. Битва при Лёзе | |||
| Дата |
19 сентября 1691 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа французов | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Лёзе 19 сентября 1691 — сражение между войсками маршала Люксембурга и князя фон Вальдека в ходе кампании 1691 года во Фландрии в войне Аугсбургской лиги.
Кампания 1691 года
Кампания 1691 года во Фландрии началась в марте с осады Монса войсками Людовика XIV. Крепость пала 10 апреля, и принц Оранский не успел оказать ей помощь.
Вернувшись в Версаль, король оставил командующим Фландрской армией маршала Люксембурга, ставшего лагерем 15 мая у Куртре, оставив маркиза де Буфлера в Монсе. Сам он продвинул свои части до Энгиена и Халле. Буфлер с 15-тыс. корпусом был направлен к Льежу, епископ которого перешел на сторону союзников, и подверг город жестокой бомбардировке, разрушив большую его часть. В это время Люксембург создавал угрозу Брюсселю, оттягивая к нему основные силы противника. Прибытие в Брюссель Вильгельма Оранского, вернувшегося из Англии, заставило французов отказаться от активных действий. До середины сентября противники маневрировали на территории между Самброй и Шельдой, в основном, занимаясь сбором продовольствия и фуража, что представляло трудности, так как до трети их войск составляла конница.
Не сумев навязать противнику сражение, принц Оранский отвел войска и расположил их между Атом и Брюсселем. Полагая, что кампания окончена, и французы уйдут на зимние квартиры на реке Дендер, 17 сентября 1691 Вильгельм отправился в Англию, оставив командовать князя фон Вальдека. Люксембург расположил свои основные силы на Шельде, направо до Эринна, налево до Пон-де-Ле. Для обеспечения коммуникаций маршал отрядил Виллара с четырьмя батальонами и отрядом кавалерии.
Подготовка сражения
От разъездов Виллара и агентов во Фландрии Люксембург получил сведения об отъезде принца и движении Вальдека из Ата к Лёзу. 18-го маршал решил с частью войск оставить линию Шельды и двигаться в направлении Дендера, чтобы наблюдать за Вальдеком и попытаться перехватить его на марше.
Узнав от командира авангарда Виллара де Марсийи, что враги достигли Лёза, и в ночь 18/19 сентября сняли лагерь и выступили к северо-востоку, Люксембург ускорил движение, приказав Марсийи самому ничего не предпринимать.
Основные силы противника располагались между дорогой из Лёза в Антуан и ручьем Катуар. После прибытия первых подразделений Дома короля маршал разместил их в боевом порядке, поставив на левом фланге (на севере) полк Меренвиля, а на правом (ручей Катуар) драгун Тессе и кавалерию Дома короля. Де Шуазёль командовал правым флангом, д’Оже — левым. Жандармы по прибытии должны были занять место позади Дома короля.
Противник ничего не знал о движении Люксембурга, и полагал, что имеет дело с небольшим отрядом, выступившим из Монса. Командующий арьергардом, располагавшимся напротив французских драгун, начал эвакуацию пяти батальонов, стоявших в деревнях Вельс и Катуар. Одновременно он значительно усилил части, находившиеся против Дома короля, доведя их к полудню 19-го до 75 эскадронов.
Сражение
Люксембург решил не дожидаться подхода Конрада де Розена, который должен был усилить правое крыло, и приказал атаковать. Не тратя времени на перестрелку, кавалерия Дома короля атаковала вражеские эскадроны холодным оружием, понесла значительные потери (сам Марсийи, возглавивший атаку, был тяжело ранен в ногу), но французы прорвали первую линию противника, в сабельной рубке преодолели вторую линию, затем опрокинули и преследовали пять следующих боевых линий.
Увидев, что плотные порядки пехоты и кавалерии противника спускаются по берегу Катуара, маршал вернул кавалерию назад, восстановил боевую линию, разместив жандармов и полк де Када в интервалах. Люксембург лично проверял расположение войск, двое гвардейцев принца Оранского пытались напасть на него, но были убиты, не успев приблизиться.
Маршал отдал приказ об атаке. Жандармерия нанесла удар по противнику, и остаток от 75 эскадронов союзников в беспорядке откатился за Катуар, но Вальдеку удалось восстановить порядок и усилить свои части. После этого Люксембург приказал прекратить атаки. Эскадроны перешли на шаг, противник оставался за ручьем Катуар, не предпринимая активных действий. Французы оставались на поле сражение ещё больше часа, собирая раненых и убитых и пересчитывая пленных. В течение этого времени драгуны вели перестрелку с пехотой противника.
Сражение продолжалось восемь часов, ночью Вальдек отступил к Камброну.
Потери
Потери были тяжелыми, лейтенант-генерал д’Оже был убит, погиб бригадир де Туара, пять высших офицеров были ранены. Общие потери французов составили 650 убитыми и ранеными, и 11 пропавшими без вести, из которых только двое попали в плен.
Союзники потеряли в кавалерийском бою 1500 убитыми, в том числе принца Ангальт-Нассау, принца фон Тилли, двух графов фон Липпе (отца и сына), барона фон Скелина, двух бригадиров и двух полковников. Французы взяли 400 пленных и 36 знамен.
У французов атаковали от 25 до 28 эскадронов, против 72—75 у противника. При силах менее 4000 кавалеристов (согласно Дешару, французы атаковали силами примерно в 2 500 всадников) потери превысили 25 %, что свидетельствует об упорстве боя.
Итоги
Герцог Шартрский, которому ещё не было 15 лет, находился в рядах телохранителей короля, но Люксембург попросил его уйти. Герцог Менский принял участие в бою в конце сражения, вместе с жандармами.
Одержав победу, Люксембург встал на зимние квартиры на Шельде, занявшись укреплением Фюрна, Дисмюде и Куртре.
Сражение при Лёзе, само по себе неважное по своим результатам, как и все сражения того времени, обращает на себя наше внимание потому, что здесь французы, вопреки вкоренившимся обыкновениям, атаковали без выстрела. Мы знаем, что в описываемое время конница действовала исключительно пальбою или, по крайней мере, перед атакой, почиталось необходимым, подъехав к противнику рысью, остановиться, сделать залп и потом броситься в рукопашную. Конница союзников, как мы видели, встретила французов огнём, стоя на месте, и была рассеяна. Атака французской конницы представляет явление в то время редкое и свидетельствует то, что вдохновение подсказало Люксембургу, не тратя времени на бесполезную трескотню с коня, воспользоваться силою и быстротою коней, которые и дали французам возможность обрушиться на противника, когда он не успел ещё изготовиться к бою.— Марков М. И. История конницы. Часть 3-я. От Густава Адольфа до Фридриха Великого, с. 106
В 1700 году в память сражения была выбита медаль с изображением королевского телохранителя и легендой Pugna ad Lauzam и Virtus equitum prætorianorum.
Напишите отзыв о статье "Битва при Лёзе"
Литература
- Deschard B. [www.persee.fr/doc/hes_0752-5702_1996_num_15_1_1862 Le combat de Leuze.] // Histoire, économie et société, 1996, № 1. Louvois. pp. 147–154
- Денисон Дж. Т. История конницы. В 2 кн. Кн. 1. — М.: ACT, 2001. — ISBN 5-17-004683-9, с. 260
- Марков М. И. История конницы. Часть 3-я. От Густава Адольфа до Фридриха Великого. — Тверь, 1888, с. 104—107
Отрывок, характеризующий Битва при Лёзе
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
