Большие противолодочные корабли проекта 1199

Для термина «Анчар» см. также другие значения.

Большие противолодочные корабли проекта 1199 шифр «Анчар» (с 1981 года разрабатывались под проектным номером 11990) — нереализованный проект больших противолодочных кораблей с атомной энергетической установкой.

История проектирования

Предварительные проработки проекта атомного корабля ПВО/ПЛО были начаты в 1974 году в Северном проектно-конструкторском бюро под руководством главного конструктора Игоря Ивановича Рубиса; в 1976 году это конструкторское бюро получило официальное тактико-техническое задание (ТТЗ) на разработку проекта под номером 1199. По этому ТТЗ атомный корабль океанской зоны предназначался для обеспечения охранения атомных авианосцев проекта 11437 и ракетных крейсеров проекта 1293 и должен был иметь ядерную энергетическую установку, а его стандартное водоизмещение не должно было превышать 12 000 тонн. Спустя некоторое время после начала проектных работ было решено проектировать атомные корабли сопровождения проектов 1199 и 1293 в одном корпусе (водоизмещение — 14 190 т, длина 210 м, ширина 20,8 м).

В 1977 году в Северном ПКБ начала свою работу группа перспективного проектирования, возглавляемая Александром Константиновичем Шныровым. Группа проработала 24 варианта корабля, отличавшихся составом вооружения, объёмом защиты и типом энергетической установки. Кроме полностью атомной ЭУ прорабатывались более лёгкие по массе варианты комбинированной атомно-газотурбинной установки с резервной форсажной газотурбинной частью.

Первый вариант с ЯЭУ получился не совсем удачный по компоновке и представлял собой атомный корабль ПВО, вооружённый тремя комплексами ЗРК «Ураган» с однобалочными ПУ, пятью боевыми модулями «Кортик» (при одном командном модуле), 130-мм универсальной спаренной АУ и восемью ПКР «Москит» и противолодочным вертолётом постоянного базирования Ка-27. Защиту от противокорабельных торпед противника должны были обеспечивать два реактивных бомбомета «РБУ-6000». Проект должен был оснащаться самыми современными средствами радиоэлектронного вооружения (из имевшихся на вооружении советского флота), в том числе РЛС большой дальности с фазированной антенной решёткой, мощным гидроакустическим комплексом ГАК, комплексом радиоэлектронной борьбы и лазерным дальномерно-визирным устройством для управления стрельбой корабельной артиллерией.

Был разработан и газотурбинный вариант проекта 11990 с усиленными средствами ПВО (ЗРК «Фал») за счёт снижения массы ГЭУ; он оснащался ПЛРК «Водопад» и ПКР «Москит», а от ЗРАК «Кортик» конструкторы отказались в пользу ЗАК АК-630 и ЗРК «Кинжал», как более эффективных для обеспечения ближней ПВО-ПРО.

После признания нецелесообразной разработки атомного ракетного крейсера проекта 1293, от идеи унификации кораблей «по корпусам и ГЭУ» отказались, в результате чего основные размерения проекта 11990 уменьшились до 188х19 м, а водоизмещение сократилось до 10 500 т. Скорость хода — около 32 узлов. Противовоздушное вооружение изменённого проекта состояло из 4 ЗРК «Ураган-Торнадо», 6 ПУ ЗРК «Кинжал» и 4 БМ «Кортик», имевшими разные системы управления. Противолодочное вооружение было усилено: кроме двух вертолётов постоянного базирования и реактивных бомбомётных установок «РБУ-6000», корабль оснащался двумя пусковыми установками ПЛРК «Водопад» большой дальности. В кормовой части корабля, в районе ПУ ЗРК «Кинжал», побортно были зарезервированы места для разрабатываемого нового комплекса противокорабельных крылатых ракет с вертикальным стартом (впоследствии «Оникс»), но «в течение всей разработки проекта долго шел спор об их необходимости на этом корабле». Предусмотренные проектом «РБУ-6000» планировалось в будущем заменить на РКПТЗ-1 (реактивный комплекс противоторпедной защиты) «Удав».

На конечном этапе разработки (середина 1980-х гг.) конструкторы остановились на комбинированном варианте ГЭУ — с резервно-форсажной газотурбинной частью. По мнению А. Н. Соколова, выбор в качестве основного варианта с комбинированнй ГЭУ было не совсем разумен: «по-сути большую часть времени корабль должен был возить на себе редко используемые турбины и горючее для них „просто так“. К тому же, получив на вооружение одновременно большое количество противокорабельного, зенитного и противолодочного ракетного оружия проект постепенно эволюционировал в сторону многоцелевого корабля, и фактически стал постепенно превращаться в „горячо любимый“ ракетный крейсер, по концепции и размерам приближающийся к проектам 1144, 1165 и 1293. Путь к полноценному многоцелевому кораблю ВМФ СССР был извилист и тернист, что в конечном итоге и погубило сам проект».

Строительство

В конце 1980-х годов было принято решение о строительстве головного корабля проекта 11990 на Николаевском судостроительном заводе им. 61 коммунара и «даже были изготовлены комплектующие для него, в том числе и резервная газотурбинная установка». Но начало строительство было задержано из-за сосредоточения усилий судостроителей на постройке первого советского атомного авианесущего крейсера проекта 11437. В 1990 году работы над проектом прекратили, а его ГЭУ по неподтверждённым данным даже собирались поставить на ракетный крейсер «Варяг» проекта 1164, но впоследствии с завода она бесследно пропала.

Литература

• Васильев А. М. и др. СПКБ. 60 лет вместе с флотом. — СПб.: История корабля, 2006. — 304 с. — 1500 экз. — ISBN 5-903152-01-5.
• Соколов А. Н. Альтернатива. Непостроенные корабли Российского Императорского и Советского флота. — М.: Военная книга, 2008. — 56 с. — ISBN 978-5-902863-15-1.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20100626103918/www.atrinaflot.narod.ru/2_mainclassships/04_bpk_1199/0_1199.htm Большой атомный противолодочный корабль. Проект 1199 /11990 «Анчар»]
• [archive.is/20121225085424/www.atrinaflot.narod.ru/2_mainclassships/04_bpk_1199/_11990_02.jpg Фото корабля в варианте с комбинированной ГЭУ]

Отрывок, характеризующий Большие противолодочные корабли проекта 1199

Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]