Брауншвейг-Вольфенбюттель

Княжество Брауншвейг-Вольфенбюттель
нем. Fürstentum Braunschweig-Wolfenbüttel,
государство в составе Священной Римской империи
← 1269 — 1815 →
Герб
Княжество Брауншвейг-Вольфенбюттель. 1789
Столица	Брауншвейг (1235—1432) Вольфенбюттель (1432—1753) Брауншвейг (1753—1815)
История
-  1269	Отделение от Брауншвейг-Люнебурга
-  1495	Приобретение Гёттингенского княжества
-  1500	Вхождение в состав Нижнесаксонского округа
-  1584	Правящая династия прервалась, герцогство переходит под власть династии Вольфенбюттель
-  1635	Переход под власть герцогства Люнебург
-  1815	Переход под власть курфюршерства Ганновер вместе с герцогством Люнебург
-  1815	Преобразовано в Герцогство Брауншвейг

К:Появились в 1269 годуК:Исчезли в 1815 году

Брауншвейг-Вольфенбюттель (нем. Braunschweig-Wolfenbüttel) — германское княжество в составе герцогства Брауншвейг-Люнебург, история которого представляет собой череду многочисленных разделов и слияний. Различные ветви Вельфской династии правили Брауншвейг-Вольфенбюттелем вплоть до распада Священной Римской империи в 1806 году.

До 1753 года основной резиденцией правителей служил замок Вольфенбюттель. Решением Венского конгресса (1814) княжество Брауншвейг-Вольфенбюттель преобразовано в герцогство Брауншвейг. Новой резиденцией правителей в 1753 г. была избрана Брауншвейгская резиденция.

История

Оттон I Дитя, внук Генриха Льва, получил бывшее аллодиальное владение своей семьи (в восточной части Нижней Саксонии и в северной части Саксонии-Анхальт) от императора Священной Римской империи Фридриха II 21 августа 1235 года в качестве имперского лена под названием герцогства Брауншвейг-Люнебург. В 1267—1269 годы земли были поделены между его сыновьями.

Альбрехт I получил земли вокруг Брауншвейга и Вольфенбюттеля, Грубенхагена, Гёттингена и Обервальда. Так был основан старый дом Брауншвейга и заложены основы будущего герцогства Брауншвейг-Вольфенбюттель. Его брат Иоганн унаследовал земли вокруг Люнебурга и тем самым основал старый дом Люнебурга. Город Брауншвейг оставался в совместном правлении.

В последующие годы Брауншвейг-Вольфенбюттель пережил ещё несколько разделов. Так на время разделились линии Грубенхаген и Гёттинген. В 1432 году от среднего дома Брауншвейга отделились присоединённые земли между горной цепью Дейстер и Лайне, ставшие княжеством Каленберг. Происходили и другие разделы и слияния.

Из-за конфликтов с жителями Брауншвейга герцоги перенесли свою резиденцию в 1432 году в окружённый рвом замок Вольфенбюттель в болотистой низине реки Окер в 12 км к югу от Брауншвейга. После уже двенадцатого раздела в 1495 году, в ходе которого княжество Брауншвейг-Каленберг-Гёттинген вновь распалось на свои составляющие, герцог Генрих I получил земли Брауншвейга. В закрепившееся впоследствии название княжества вошло название новой резиденции Вольфенбюттель.

Предпоследний князь Брауншвейг-Вольфенбюттеля Карл Вильгельм Фердинанд (1735—1806), как и его предшественники, носил титул «герцога Брауншвейга и Люнебурга» и был фельдмаршалом на прусской службе. Во время войны Четвёртой коалиции он возглавлял прусскую армию, но был разбит маршалом Даву в Йенской баталии 14 октября 1806 года и скончался от полученных ран 10 ноября.

Его сын Фридрих Вильгельм Брауншвейг-Вольфенбюттельский тогда не мог вступить в наследство отца, поскольку с 1807 по 1813 год Брауншвейг-Вольфенбюттель был занят французами и являлся частью Вестфальского королевства. Фридрих Вильгельм смог вернуться в Брауншвейг только после освобождения его прусскими войсками 22 декабря 1813 года. В 1814 году по решению Венского конгресса княжество Брауншвейг-Вольфенбюттель было преобразовано в герцогство Брауншвейг.

См. также

• Список герцогов Брауншвейг-Вольфенбюттеля

Отрывок, характеризующий Брауншвейг-Вольфенбюттель

Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.