Весьегонский уезд

Весьегонский уезд Герб уездного города Герб губернии Губерния Тверская губерния Центр Весьегонск Образован в 1778 году Площадь 6176 кв. вёрст. Население 146,2 тыс. жителей (без городов, 1890)

Весьего́нский уезд — административно-территориальная единица Тверской губернии в составе Российской империи и РСФСР. Уездный город — Весьегонск.

География

Уезд был расположен в северо-восточной части Тверской губернии. Площадь уезда — 6176 кв. вёрст. Поверхность слегка холмистая. Почвы разнообразные, преобладает — иловато-глинистая, песчаная и серая суглинистая (самая плодородная, особенно близ Красного Холма). Поймы встречаются по берегам рек, лучшие по рекам Мологе, Рени и Ратыни. Реки многочисленны, впадают в Мологу. Молога в верхнем своем течении служит для сплава леса, в нижнем судоходна (она входит в состав Тихвинской водной системы). В западной части уезда большое количество болот (в Замоложье). Лесом занято 240 тысяч десятин (более 1/3 уезда), преимущественно в Замоложье и северных частях; окрестности Красного Холма (юго-восток) безлесны. Лучшие леса находились в собственности казённых ведомств. Преобладающие породы: сосна, ель и береза; много зверей (медведи, лоси). Климат более суровый, чем в других уездах губернии.

История

Образован в 1778 году, в составе созданного в 1776 году Тверского наместничества; до этого его земли принадлежали к Углицкой провинции. В 1796 году упразднён, восстановлен 1803 году с присоединением заштатного города Красный Холм. В 1918 году из состава уезда выделен Краснохолмский уезд. Тогда же уезд сотрясали крестьянские восстания. Процесс становления советской власти в Весьегонском уезде описан в книге А. И. Тодорского «Год с винтовкой и плугом». С 25 апреля 1921 по 6 февраля 1923 г. уезд входил в состав Рыбинской губернии. В 1929 году Весьегонский уезд был упразднен, а его территория вошла в состав Бежецкого округа Московской области.

Население

Жителей в 1890 г. в уезде, исключая городов, 146225 (67653 м и 78572 ж.), в том числе 25 тыс. карел. 98,75 % населения — православные. Густота населения различна: 59 ж. на 1 кв. в. в окрестностях г. Кр. Холма и 8 на зап. (в Замоложье) и на сев.-востоке уезда. Громадное большинство жителей уезда — крестьяне, которых значится 51941 ревизская душа, в том числе бывш. помещич. 21166, бывш. каз. 21988 бывш. уд. 6873, соб. 199 и безземельных 715 рев. д. Населенные пункты: 2 города (Весьегонск и заштатный Красный Холм), 1 монастырь (Краснохолмский Антониев муж., в 2 верстах от Красного Холма), 65 сел, 14 погостов, 58 селец, 111 усадеб и 802 деревни. Крупных негородских поселений нет.

Экономика

На конец XIX века крестьянских дворов в уезде насчитывалось 24347, в том числе 2421 бобыльский двор. Удобные земли принадлежали 47 % крест. в наделе, 7,4 крест. собственникам, 28,2 дворян., 7,1 казне, 4,9 уделу, 3,1 купц. и 2,3 % проч. владельцам. Усадебные и пахотные земли составляли 141242 дес. (в том числе 125 тыс. дес. в наделе у крест.), или 1/4 общей площади удобной земли. Главное занятие населения земледелие; последнее к концу XIX века не могло удовлетворить всех потребностей населения, хлеба приходилось прикупать до 15 тыс. четвертей в год. Лошадей 34047, коров 49493, мелкого скота 64838 голов. Промыслы местные: рубка и сплав леса, рыболовство на реке Мологе; кустарные: смолокурение в Замоложье (320 чел.), гвоздарный в Перемутской вол. на сев.-вост. (852 чел.), кожевенный (300 чел.) и сапожный (1500 ч., на 210 тыс. р.) в окрестностях г. Кр. Холма; отхожие: земледелие (в Ярославской г.), судоходство, валяльный и шерстобойный, чернорабочий; паспортов взято было в 1886 г. — 15648. Фабрик и заводов в уезде (кроме городов) в 1886 г. было 57; производство их 357 т. рублей; в том числе 2 винокурен. завода (на 122 т. рублей), 1 муком. мельница (134 т. р.), 16 сыров. и маслоделен (9 т. пуд., на 65 т. руб.). Ярмарок — 22. Торговые пункты: Красный Холм, села Кесьма, Сушигорицы, Смердынь. Народных школ в уезде: церковно-приход. 7, земских 45, частных 1, шк. грамотности — 24. Учащихся в 1889 — 90 г.: мальч. 3256, дев. 641. Земство на школы расходует (1891 г.) 22050 р. Больниц три — все земские (в Весьегонске, Красном Холме и в с. Сушигорицах); на врачебную часть земство расходует (1888 г.) 25821 р. Земский доход в 1888 г. — 128368 р..

Административное деление

В 1913 году в Весьегонском уезде было 23 волости:

• Антоновская, центр — с. Антоновское.
• Арханская — с. Арханское.
• Володинская — д. Пронино.
• Делединская — с. Деледино.
• Залужская — с. Залужье.
• Кесемская — с. Кесьма.
• Лопатинская — д. Лопатиха.
• Лукинская — с. Лукино.
• Любегощская — с. Любегощи.
• Макаровская — с. Макарово.
• Мартыновская — с. Мартыново.
• Михайловская — д. Монаково.
• Никольская — д. Полонское.
• Перемутское— д. Перемут.
• Поповская — д. Туркова.
• Прудская — д. Осташево.
• Путиловская — д. Путилово.
• Телятинская — д. Иван-Погост.
• Топалковская — д. Топалки.
• Хабоцкая — с. Хабоцкое.
• Чамеровская — с. Чамерово.
• Чистинская — с. Чисти.
• Щербовская — д. Щербово.

В полицейском отношении уезд был разделён на четыре стана:

• 1-й стан, становая квартира с. Кесьма.
• 2-й стан, становая квартира г. Красный Холм.
• 3-й стан, становая квартира с. Свищево.
• 4-й стан, становая квартира с. Сандово.

В течение 1918 года за счёт сокращения числа селений в Володинской, Прудской, Топалковской, Чистинской волостях были образованы Покрово-Коноплинская, Полянская, Рачевская и Юрьевская волости. Одновременно с этим часть новых и старых волостей вошла во вновь образованный Краснохолмский уезд. Предполагалось также создание Братковской волости из части селений Мартыновской, но это решение местных властей не было утверждено НКВД.

Постановлением НКВД от 10 января 1919 года утверждён перевод в состав образованного Краснохолмского уезда Антоновской, Володинской, Делединской, Полянской, Поповской, Прудской, Путиловской, Рачевской, Хабоцкой, Чистинской и Юрьевской волостей, а постановлением от 27 марта 1920 года - Мартыновской волости.

В 1919 - 1920 годах уточнялись границы Весьегонского с Череповецким уездом Череповецкой губернии и Мологским уездом Ярославской губернии. В результате в Ярославскую губернию отошёл ряд пустошей, в Тверскую вошли пустоши, дачи, а также деревни: Елизово, Желтиха, Чупино.

Постановлением ВЦИК от 15 апреля 1921 год уезд в составе 15 волостей был переведён в Рыбинскую губернию, а декретом от 15 февраля 1923 года возвращён в Тверскую, но уже в составе 13 волостей: Лопатинская и Михайловская волости до этого вошли в состав Вышневолоцкого уезда (постановление ВЦИК от 22 июня 1922 года).

Постановлением ВЦИК от 3 марта 1924 года в связи с ликвидацией Краснохолмского уезда в состав Весьегонского уезда была возвращена Мартыновская волость.

Постановлением Тверского губисполкома от 28 марта 1924 года были ликвидированы Арханская, Залужская, Макаровская, Мартыновская, Никольская, Перемутская, Покрово-Коноплинская, Телятинская, Щербовская волости. Их селения вошли в укрупненные Кесемскую, Лукинскую, Топалковскую и Чамеровскую волости, а также во вновь образованные Весьегонскую и Сандовскую.

Постановлением ВЦИК от 3 октября 1927 года Лопатинский и Пестовский сельсоветы Лукинской волости переданы в Вышневолоцкий уезд.

Современное положение

В настоящее время территория уезда (в границах на 1917 год) входит в состав Весьегонского, Сандовского, Краснохолмского, Молоковского и Лесного районов Тверской области, а также Пестовского района Новгородской области.

Ссылки

• Весьегонск // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [region.tverlib.ru/cgi-bin/fulltext_opac.cgi?show_article=206 Тверская область. Энциклопедический справочник]
• [boxpis.ru/svg/?p=1590 Электронный геокодированный список населенных мест Весьегонского уезда по данным 1859г.]
• [boxpis.ru/gk-g/v3_3vall_google.php?u=wi_tv_ves&l=37.264373&b=58.676746&m=11&dl=00&db=00&nm=osm&nm2=Tv2v&sw=2&em_ks=0&kml_n=1&kml_f=boxpis.ru/kml/t_u.kml&lang=ru Весьегонский уезд на двухверстной топографической межевой карте Тверской губернии 1853г.]
• [starye-karty.litera-ru.ru/uezd/tver_karta-vesiegonskiy_uezd.html Старые карты Весьегонского уезда]

Отрывок, характеризующий Весьегонский уезд

– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.