Вяльцева, Анастасия Дмитриевна

Анастасия Вяльцева
Анастасия Вяльцева, фото с открытки (около 1910 года)
Основная информация
Дата рождения	1 (13) марта 1871(1871-03-13)
Место рождения	слобода Алтухово, Трубчевский уезд, Орловская губерния
Дата смерти	5 (18) февраля 1913(1913-02-18) (41 год)
Место смерти	Санкт-Петербург
Страна	Российская империя Российская империя
Профессии	певица
Певческий голос	меццо-сопрано

Анастаси́я Дми́триевна Вя́льцева (по мужу — Бискупская; 1 (13) марта 1871, слобода Алтухово, Трубчевский уезд, Орловская губерния — 5 (18) февраля 1913, Санкт-Петербург) — русская эстрадная певица (меццо-сопрано), исполнительница цыганских романсов, артистка оперетты.

Биография

Переехав в Петербург, Вяльцева стала брать уроки пения у председателя Петербургского вокального общества — С. М. Сонки. Сценическую деятельность начала в Киеве, в качестве статистки в балетной труппе С. С. Ленчевского (1887). В 1893 выступала в опереточной труппе московского театра «Аквариум», затем в труппе С. А. Пальма (вначале в Москве, потом — в Петербурге). На сцене Петербургского Малого театра её заметили театральные обозреватели, а затем присяжный поверенный Н. И. Холева, знакомство и дружба с которым открывают для неё доступ в высшее светское общество. В 1897 году в московском театре «Эрмитаж» Я. В. Щукина состоялся первый сольный концерт Анастасии Вяльцевой, сразу же вызвавший невиданный ажиотаж в эстрадных кругах. Сама певица вспоминала об этом так:

В течение трёх лет я не выходила на сценические подмостки, и всё это время работала над развитием своего голоса с целью пройти серьёзную школу для дальнейшей артистической деятельности. Затем меня увидал Щукин, известный московский антрепренёр, и пригласил сразу на первые роли в «Эрмитаж» в Москву, а затем я сделалась «Вяльцевой».

После громкого успеха певице наперебой предлагают самые выгодные контракты. Первая же её гастрольная поездка по городам России вылилась в настоящий триумф новоявленной звезды. «Знаменитая „вяльцевская улыбка“ покоряла всех и вся, писал очевидец. — Её заставляли бисировать по десять, двадцать раз». Несмотря на множество гастролей в провинции и активную концертную деятельность в столицах, продолжала выступать в опереточных спектаклях (Саффи в «Цыганском бароне» И. Штрауса, Перикола в «Периколе» и Елена в «Прекрасной Елене» Ж. Оффенбаха, Клеретта в «Дочери мадам Анго» Ш. Лекока). Эпизодически участвовала в оперных представлениях, в том числе и в Мариинском театре. Среди наиболее известных партий: Кармен («Кармен» Ж. Бизе), Амнерис («Аида» Дж. Верди), Далила («Самсон и Далила» К. Сен-Санса). Современниками отмечалась красота голоса Вяльцевой, задушевность её пения, оригинальность фразировки.

Популярность Вяльцевой в начале XX века была огромна, её называли «Чайкой русской эстрады» и «русской Золушкой», превратившейся из простой горничной в одну из самых богатых и известных женщин России. Концерты «несравненной» исполнительницы романсов всегда вызывали шумный успех, а граммофонные пластинки с её записями выходили огромными тиражами. Концерты в Курзале Сестрорецкого Курорта (1500 мест) проходили при полном аншлаге. Множество романсов ей посвятил композитор Н. В. Зубов, в частности, «Люблю тебя», «Жажду свиданья» и знаменитый «Не уходи, побудь со мною».

Вяльцева владела несколькими домами на набережной реки Карповки, которые завещала городу. В начале 1913 года по Петербургу разнеслось известие о том, что Вяльцева заболела раком крови. Сводки о состоянии её здоровья вывешивали на газетных киосках; муж (с 1904 года — конногвардейский офицер Василий Бискупский), несмотря на тяжёлое ранение, перенесённое в русско-японскую войну, стал донором при переливании крови, но ничего не помогло. 5 (18) февраля в возрасте 41 года Вяльцева скончалась. Могила Вяльцевой находится на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.Часовня-усыпальница создана архитектором Л. А. Ильиным и скульптором С. Н. Судьбининым в 1915 году.

Племянник певицы Дмитрий Ананьевич Вяльцев был арестован во время блокады Ленинграда 13 сентября 1941 г. по ст. 58-1а УК РСФСР и исчез без вести в заключении.

Образ в искусстве

Биографии певицы посвящён художественный фильм «Несравненная» (1993, Россия-Украина), главную роль исполнила Ольга Черноок.

Вяльцева послужила прототипом героини романа писателя Геннадия Алексеева «Зеленые берега». На обложке книги воспроизведена фотография Вяльцевой.

Иллюстрации

• Vjaltseva Anastasya Dmitrievna the Seagull of Russian platform.jpg

  1903 г., фотостудия «А.Ренцъ и Ф.Шрадеръ»

• Vyaltseva.jpg

  1910 г.

• Vyaltseva2.jpg

  1910 г.

Адреса в Санкт-Петербурге

• 1898—1901 — Николаевская улица Марата с 1918), 12;
• 1901—1902 — Колокольная улица, 13;
• 1902—1904 — Николаевская улица (Марата с 1918), 6;
• 1904—1913 — набережная реки Мойки, 84;
• Сестрорецк, Курорт, дача ул. Лесная 1.

Память

• На доме по адресу набережная реки Мойки 84 в 1995 году была установлена мемориальная доска (архитектор Т. Н. Милорадович) с ошибочными датами в тексте: «В этом доме с 1905 по 1913 год жила выдающаяся певица русской эстрады Анастасия Дмитриевна Вяльцева (1871−1913)».

См. также

• Всероссийский конкурс вокалистов имени Анастасии Вяльцевой

Литература

• Кугель А. Р. Литературные воспоминания. — Пг.;М., 1923. С.155;
• Днепров М. И. Полвека в оперетте. М.,1961. — С. 99.
• Сафошкин В. Анастасия Вяльцева // Под чарующей лаской твоею. Жизнеописание А. Вяльцевой. Песни. Романсы. — М. Эксмо, 2001. ISBN 5-04-006800-X
• Кугель А. Р. Театральные портреты. — Л., 1967. С. 284—293;
• Нестьев И. В. Звезды русской эстрады: (Панина, Вяльцева, Плевицкая): Очерки о рус. эстрад. певицах нач. XX в. — М., 1970. С. 46-65.
• Шнайдер И. И. Записки старого москвича. М.,1970.— С.135.
• Алексеев Г. И. Зелёные берега //Серия: Петербургская проза. — СПб: Новый Геликон, 1996. ISBN 5-87145-016-6 (ошибоч.), 1990 — ISBN 5-265-01036-X

Ссылки

• [www.booksite.ru/localtxt/vyal/tseva/index.htm «Несравненная Анастасия Вяльцева» / Брянск, 1999 г.] / "Вологодская областная библиотека им. И.В. Бабушкина"
• [journal.spbu.ru/2004/06/19.shtml «Дивный голос твой, низкий и странный…» / Журнал «Санкт-Петербургский Университет» № 6 (3662), 19 марта 2004 г.]
• [kn.sobaka.ru/n22/03.html Вяльцева и потомки // Квартальный надзиратель, № 22 (октябрь 2004)]

Отрывок, характеризующий Вяльцева, Анастасия Дмитриевна

– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.