Галей Цахаль

Галей Цахаль ивр. ‏גלי צה"ל‏‎
Город	Яффо, Иерусалим
Страна	Израиль Израиль
Слоган	ивр. ‏מדברים מהשטח‏‎ - «медабрим ме-ха-шэтах» : «передаем (прямо) с поля (места событий)»
Зона вещания	Израиль, Европа
Дата начала вещания	1950
Основатель	Армия обороны Израиля
Владелец	Армия обороны Израиля
Сайт	[glz.co.il il]

Гале́й Ца́халь («Галей ЦАХАЛ») (ивр. ‏גלי צה"ל‏‎, На (радио)волнах ЦАХАЛа; обычно используется в сокращение «Галац» - ивр. ‏גל"צ‏‎) — общенациональная радиостанция Армии обороны Израиля (АОИ, ЦАХАЛа).

Главная редакция радиостанции находится в Яффо, имеются также студии в Иерусалиме. «Галей Цахаль» передает новостные блоки, комментарии, музыку, отчеты о положении на автодорогах, общеобразовательные программы для широкой общественности, а также развлекательные и информационные программы для военнослужащих.

В состав сети «Галей Цахаль» также входит отдельная радиостанция «Гальгалац (англ.)» (ивр. ‏גלגל"צ‏‎), транслирующая только музыку и отчеты о положении на автодорогах.

«Галей Цахаль» транслируется на иврите круглосуточно 7 дней в неделю. Основная часть программы транслируется на Европу на коротких волнах, а также в Интернете. Персонал станции включает как военнослужащих, так и гражданских лиц.

История

Радиостанция «Галей Цахаль» официально начала своё вещание 24 сентября 1950 года как наследница радиостанции организации Хагана, начавшей подпольное вещание для еврейской аудитории в 1940 году во время Британского мандата и перешедшей на легальную основу во время войны за независимость. Первую трансляцию радио «Галей Цахаль» в 1950 году открыл тогдашний премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион. В первой трансляции «Галей Цахаль» участвовала также будущая израильская писательница Шуламит Харэвен.

Начав с армейской аудитории, в 1956 году радиостанция получила статус общенациональной Согласно закону 1956 года (параграф 48) об израильском «Управлении вещания» (Рашут ха-Шидур, Israeli Broadcasting Authority (IBA), ныне - Управления телерадиовещания), «Галей Цахаль» самостоятельно определяет свою политику в передачах для военнослужащих, и должна согласовывать её с Управлением в передачах для общенациональной аудитории. На практике, согласование программ с IBA является лишь технической мерой, как две организации пытаются сохранить четкое различие между ними, при том, что обе они часто конкурируют за внимание одной аудитории.

Со временем, «Галей Цахаль» значительно расширилась. Этому, в частности способствовали войны и военные конфликты. Так, в результате Шестидневной войны 1967 года, в качестве трофеев АОИ стало современное по тогдашним меркам оборудование популярной иорданской радиостанции в Рамалле. Это оборудование было передано «Галей Цахаль», что позволило улучшить уровень её передач.

В 1973 году, во время войны Судного дня, «Галей Цахаль» стала первой в Израиле радиостанцией, работающей круглосуточно, что способствовало расширению её аудитории и популярности её передач. С тех пор она работает 24 часа в сутки 7 дней в неделю.

В 1982 году, во время войны в Ливане, станция начала сотрудничать с израильским образовательным телевидением (IETV). Это военное сотрудничество привело к появлению телепередачи «Эрев Хадаш» (ивр. ‏ערב חדש‏‎, «Вечерние новости»), включавшей новостные блоки и комментарии, ставшей тогда новым словом в телевещании на иврите. Сотрудничество «Галей Цахаль» с IETV закончилась в 1994 году.

В 1993 году при «Галей Цахаль» была создана отдельная станция «Гальгалац (англ.)» (ивр. ‏גלגל"צ‏‎), транслирующая только музыку и отчеты о положении на автодорогах.

«Галей Цахаль» стала первой радиостанцией на иврите, отказавшейся от официального стиля вещания. В её развлекательных программах для солдат впервые стал использоваться разговорный иврит в прямом эфире. С момента получения права на передачу новостей, она использует менее официальный язык, чем радио «Коль Исраэль». Такой стиль вещания оказался очень популярным, особенно среди двух возрастных групп: молодежи и пенсионеров, поскольку молодежь всегда склонна использовать менее формальный и современный язык, а пожилые люди, среди которых было достаточно много тех, кто не вырос в среде языка иврит, чувствовали себя более комфортно, слушая передачи на разговорным языке, нежели на более высоком, но мало используемом иврите.

Управление, современный статус

«Галей Цахаль» относится к подразделению «образования и молодежи» Управления личного состава АОИ и возглавляется командиром, назначаемым министром обороны на срок от 3 до 5 лет. Он имеет военное звание «алуф мишне», соответствующее званию полковника, хотя, по сути, его работа имеет управленческий и редакционный характер.

В феврале 2012 года было принято решение назначить на должность командира станции журналиста Ярона Декеля вместо Ицхака Туника, сошедшего с поста в декабре 2011 года.

Главная редакция радиостанции находится в Яффо, имеются также студии в Иерусалиме. Персонал станции включает как военнослужащих, так и гражданских лиц.

С начала 2009 года пассажиры авиакомпании «Эль-Аль» могут слушать музыкальные передачи «Галей Цахаль» и «Галац».

Радиостанция финансируется из бюджета министерства обороны и за счёт рекламы. Данные о её бюджете не публикуются. На начало 2011 года передачи радиостанции включали только пять программ, посвящённых армейским темам, что составляло 4% от общего числа её передач.

Ссылки

• [glz.co.il/ Официальный сайт «Галей Цахаль»] (иврит)
• [www.zman.com/news/article.aspx?ArticleId=104143 Кому предоставляет свободу слова израильское армейское радио?]. — статья на сайте Zman.com (21.06.2011).

Отрывок, характеризующий Галей Цахаль

– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»