Галперн, Менаше

Менаше Галперн
מנשה האַלפּערן
Дата рождения:	1871(1871)
Место рождения:	Кришпотовка, Староконстантиновского уезда, Волынская губерния ныне Староконстантиновский район,Хмельницкая область
Дата смерти:	1960(1960)
Место смерти:	Сан-Паулу, Бразилия
Род деятельности:	поэт и прозаик
Жанр:	стихи, рассказы
Язык произведений:	идиш
Дебют:	1899

Мена́ше Га́лперн (Халперн; Гальперн; hалперн; идиш ‏מנשה האַלפּערן‎‏‎; 1871, Кришпотовка Староконстантиновского уезда Волынской губернии — 1960, Сан-Паулу, Бразилия) — еврейский писатель. Писал на идише.

Биография

Менаше Галперн родился в 1871 году на Волыни (теперь Староконстантиновский район Хмельницкой области Украины) в семье состоятельного посессора. Вскоре семья переехала в Подольское приднестровье, а после женитьбы в 1892 году Галперн осел в бессарабском местечке Единцы Хотинского уезда (теперь райцентр Единецкого района Молдовы) и занялся торговлей зерном. Здесь он подружился с начинающим писателем Идл (Иегудой) Штейнбергом, вместе с которым основал библиотеку и работал в начальной школе (талмуд-торе). В следующем году Галперн послал с оказией в Варшаву рукопись повести Штейнберга «В те дни» и свои рассказы (писать стихи он начал в 14 лет на иврите и на идише). Повесть Штейнберга была вскоре опубликована, дебют же Галперна, несмотря на благосклонные отзывы И. Л. Переца и Я. Динезона состоялся только в 1899 году. В том же году он покинул Единцы, скитался по Бессарабии и Малороссии, публикуясь во всех основных периодических изданиях того времени на идише.

После кишинёвского погрома 1903 года эмигрировал в Америку, жил в Нью-Йорке, публиковал в основном стихи, фельетоны и рассказы. В 1908 году вернулся в Россию и поселился в Москве, где в 1917 году вышла его первая книга стихов и сказок «Зилбернэ hор» (Серебряные волосы). Февральскую революцию встретил в Петрограде, но в 1918 году вернулся в Москву и с группой еврейских литераторов основал «Московский кружок еврейских писателей и художников», а также издательство при нём. В 1922 году переехал в Киев и в 1925 году эмигрировал сначала в Австрию, затем в Бразилию. В Рио-де-Жанейро в 1934 году издал сборник рассказов «Фун Алтн Брунэм» (Из старого колодца) из жизни бессарабских и подольских евреев, в последующие годы — стихотворные сборники. В 1952 году в Сан-Паулу вышла его обширная книга воспоминаний «Парметн» (Пергаменты).

Литература

• פּאַרמעטן: זכרונות און שילדערונגען (Парметн: зихройнэс ун шилдэрунген — пергаменты: мемуары и очерки), Сан-Паулер Оптэйл Фун Алвэлтлэхн Идишн Култур-Конгрес совместно с hилфс-Фарбанд Фун Бесарабэр Идн Ын Сан-Пауло (Отделение всемирного еврейского культурного конгресса и вспомоществительное объединение бессарабских евреев в Сан-Паоло): Сан-Паулу, 1952.

Отрывок, характеризующий Галперн, Менаше

– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.