Гизи, Грегор

Грегор Флориан Гизи
Партия:	СЕПГ (1967–1989) Партия демократического социализма (ПДС) (1989–2007) «Левая» (2007 – н. в.)
Основные идеи:	демократический социализм
Род деятельности:	депутат бундестага, юрист, адвокат
Отец:	Клаус Гизи
Мать:	Ирене Гизи (Лессинг)

Гре́гор Ги́зи (нем. Gregor Florian Gysi; род. 16 января 1948, Берлин) — немецкий левый политический деятель. На протяжении 20 лет с небольшими перерывами избирается депутатом бундестага от левых партий. Известен публичными выступлениями с критикой политики стран Запада, в первую очередь США.

Начав политическую карьеру в конце 1960-х годов в качестве ортодоксального члена правящей в ГДР партии СЕПГ, юрист и адвокат Гизи в конце 1980-х годов примкнул к демократическому протестному движению, а в 1990 году, уже в составе объединённой Германии, стал лидером Партии демократического социализма, на протяжении 10 лет возглавлял её парламентскую фракцию в бундестаге. С 2007 года является одним из лидеров партии и парламентской фракции «Левой». За всю карьеру ни разу не проигрывал выборов в бундестаг. Deutsche Welle характеризует Гизи как непотопляемого харизматичного политика и публициста, обладающего ораторским даром, к которому даже критики относятся с симпатией. По оценке ВГТРК, Гизи — одна из самых примечательных фигур в немецкой политике.

Происхождение

Отец Грегора Клаус Гизи родился в еврейской семье и был известным общественным и политическим деятелем ГДР, в частности занимал посты министра культуры и председателя совета по церковным делам при Совете министров ГДР, был послом в Ватикане. Мать Грегора Гизи — Ирене Гизи (урождён. Лессинг) родилась в Санкт-Петербурге в семье коммерсанта и переселилась с родителями в Германию после окончания Первой мировой войны. Родной брат матери Грегора Гизи Готфрид Лессинг в 1945—1949 годы состоял в браке с известной британской писательницей, лауреатом Нобелевской премии по литературе Дорис Лессинг, поэтому Грегор Гизи приходится писательнице племянником.

Сестра Габриэла бежала из ГДР в 1985 году, в настоящее время — главный режиссёр театра Фольксбюне в Берлине.

Юридическая карьера

Грегор Гизи окончил юридический факультет Берлинского университета в 1970 году. С 1971 года являлся практикующим адвокатом. Среди его клиентов были диссиденты, критиковавшие государственный строй ГДР (например, Роберт Хавеман и Рудольф Баро).

Политическая карьера в ГДР

Грегор Гизи являлся членом СЕПГ с 1967 года. В конце 1980-х годов присоединился к протестному движению в ГДР, требовавшему либерализации режима по примеру перестройки, происходившей в СССР.

В 1990 году Гизи был избран председателем реформированной СЕПГ, названной вначале Социалистическая единая партия Германии — Партия демократического социализма, а позже переименованной в Партию демократического социализма. С марта 1990 года был членом Народной палаты ГДР.

В качестве лидера СЕПГ — ПДС Гизи неоднократно встречался и вёл переговоры с Михаилом Горбачёвым. Впоследствии Гизи вспоминал, что Горбачёв настаивал на общеевропейском доме, одновременном роспуске НАТО и Организации Варшавского договора, европейской концепции совместной безопасности с СССР, однако всё это было отклонено со стороны НАТО. При объединении Германии, вспоминал Гизи, госсекретарь США Бейкер и министр иностранных дел ФРГ Геншер, а также другие министры иностранных дел стран Запада заверили Горбачёва в том, что НАТО не будет расширяться на Восток. Однако это обещание, констатировал Гизи, было нарушено, и «НАТО осуществило резкий рывок в сторону России».

Имя Гизи упоминалось в связи с одной из самых известных махинаций по выводу денег СЕПГ за границу. Операция называлась «сделка „Путник“». Президиум партии летом 1990 года принял решение вывести деньги из страны с помощью Москвы, и после консультаций с КПСС средства СЕПГ в современном эквиваленте 53,5 млн евро были перечислены на иностранные счета как в ГДР, так и за границей, в Норвегии и Нидерландах. Однако операция потерпела неудачу из-за того, что у банков-получателей возникли сомнения в легальности происхождения крупных сумм. Средства были заблокированы, а банки обратились к уголовной полиции, которая в октябре 1990 года, через две недели после официального объединения Германии, начала расследование. Функционеры партии энергично протестовали против следствия, а тогдашний лидер СЕПГ — ПДС Гизи летал в Москву и на встрече с Горбачёвым настаивал там, чтобы КПСС подтвердило легенду с «Путником». Однако замять скандал было уже невозможно. После возвращения в Германию Гизи и его коллеги по руководству партии решили, что ответственность за историю с липовыми долгами должны взять на себя исполнители. Тем не менее в 1993 году суд оправдал этих лиц, поскольку они действовали с ведома партии и без личной заинтересованности, а Гизи таким образом вышел сухим из воды. Подобных финансовых операций было ещё несколько.

Политическая карьера в объединённой Германии

На всеобщих парламентских выборах в первый бундестаг объединённой Германии, прошедших 16 октября 1994 года, был избран в состав парламента в числе тридцати избранных от ПДС депутатов. В 1998 году Гизи покинул пост председателя партии, оставаясь в 1998—2000 годах лидером её парламентской фракции, будучи вновь избранным в парламент и на выборах 27 сентября 1998 года. Отставка с поста председателя партии была вызвана скандалом, связанным с обнародованием материалов о сотрудничестве Гизи со Штази. Утверждалось, что Гизи действовал под псевдонимами Грегор и Нотариус и сообщал органам персональную информацию о противниках режима, среди которых были подзащитные и доверители адвоката Гизи. Политика подозревали также в отмывании и сокрытии денег бывшей правящей партии ГДР — СЕПГ. Сам Гизи все обвинения категорически отверг и утверждал, что документальных доказательств этого не существует.

После того как по результатам муниципальных выборов в Берлине к власти пришла коалиция ПДС и СДПГ, Гизи занял пост вице-бургомистра и сенатора (члена муниципального правительства) по вопросам экономики, труда и делам женщин в правительстве Клауса Воверайта. Однако, оказавшись в центре скандала, вызванного использованием в личных целях Гизи «бонусных миль», накопленных за время полётов по служебным командировкам, которые можно использовать только для полётов по служебным надобностям, 31 июля 2002 года он вынужден был подать в отставку.

В мае 2005 года после объявления Герхардом Шрёдером досрочных выборов Гизи, оправившись от болезни, вернулся в большую политику и стал одним из фронтменов предвыборной кампании Партии демократического социализма и участником объединения части левого спектра германской политики в единую партию, названную «Левая партия. ПДС». Партия достигла немалого успеха на федеральном уровне, и позже на земельных выборах.

После того как 16 июля 2007 года состоялось объединение левых сил Германии в партию «Левые», Гизи стал одним из её лидеров и сопредседателем её парламентской фракции.

В феврале 2013 года перед парламентскими выборами прокуратура Германии вновь начала расследование предполагаемого сотрудничества Гизи со Штази во времена ГДР. Социалист, как и прежде, всё невозмутимо отрицал, объясняя расследование спекулятивными попытками дискредитировать его перед избирателями. Вскоре из-за отсутствия значимых доказательств (суды приняли во внимание, что подписи Гизи под документами так и не были обнаружены) дело зашло в тупик и было прекращено, а сам Гизи в очередной раз напрямую от Берлинского избирательного округа № 84 Трептов-Кёпеник успешно избрался в бундестаг, где является одним из лидеров левой фракции, имеющей 10 % мест в бундестаге.

Политические взгляды

Грегор Гизи известен как сторонник социального государства, скептически воспринимает либеральную экономическую модель, блоковое мышление и евроатлантизм. Гизи с симпатией относится к России. Выступает за тесные политические, экономические и общественные связи с Россией, предостерегает правительство Меркель от следования в американском фарватере, а страны Запада — от санкций, поскольку изоляция России, по мнению Гизи, приведёт к потере влияния на неё со стороны западного мира. Вместе с тем Гизи с трибуны бундестага критиковал Владимира Путина за желание решить кризис на Украине военным путём.

Deutshe Welle указывает на его талант «блистательного оратора и полемиста, способного одним острым словцом „срезать“ любого оппонента», связывает ораторский дар Гизи, а также бывшего социал-демократа Оскара Лафонтена, с регулярными успехами левых на выборах в Германии. «Независимая газета» отмечает, что сильный политик Гизи популярен как остроумный оратор не только в левых кругах, а попытки его преследования связывает прежде всего не с правовыми, а с политическими моментами — с опасениями правящих кругов из-за возможного усиления в бундестаге коалиции социал-демократов и «зелёных» при поддержке Левой партии.

В сентябре 2011 года, во время визита папы римского Бенедикта XVI в бундестаг, Гизи удерживал парламентских левых, которых в Германии из поколения в поколение отличают антиклерикальные настроения, от бурных проявлений протеста, убедил половину членов своей фракции отсутствовать во время выступления первоиерарха, а позднее даже использовал пассажи из речи понтифика в интересах своей партии.

18 ноября 2013 года Гизи в бундестаге критиковал американские и британские спецслужбы, использующие интернет-технологии для шпионской деятельности по всему миру, требовал за прослушку телефона канцлера и граждан Германии объявить сотрудников американского и британского посольств в Берлине персонами нон грата, а Эдварду Сноудену за его разоблачения предложил вручить Нобелевскую премию мира.

Гизи не устраивает пребывание воинских соединений НАТО в Германии, «особые интересы» США на немецкой земле, строительство в ФРГ гигантского разведывательного центра ЦРУ. Он требовал активных действий германской контрразведки против «американского шпионажа». В то же время Гизи подчёркивает, что он — не антиамериканист и охотно посещает США.

13 марта 2014 года, в ходе дебатов в бундестаге по крымскому кризису, Гизи, единственный из ораторов, критиковал страны Запада за создание прецедента территориального отделения Косово и осудил власти США за поддержку ультраправых активистов на Украине. Ранее Гизи предлагал на роль посредника по крымскому кризису бывшего канцлера ФРГ и друга В. Путина Герхарда Шрёдера.

20 марта 2014 года с трибуны бундестага Гизи указал на двойные стандарты Запада в крымском кризисе и вопросе о санкциях, а также выразил уверенность, что рано или поздно все правительства признают, что Крым принадлежит России.

11—13 мая 2014 года Гизи посетил Москву и провёл переговоры в МИД РФ и со спикером Госдумы Сергеем Нарышкиным, в ходе которых подчеркнул, что конфликт на Украине невозможно разрешить путём конфронтации, без России никакой безопасности в Европе не может быть, осудил расширение НАТО на Восток, однако назвал присоединение Крыма к России «аннексией», нарушающей международное право и стоящей в одном ряду с Кипром и Косово. Его прогнозировавшаяся встреча и знакомство с Путиным не состоялись. Журнал «Профиль» характеризовал московскую миссию Гизи как посредническую, пресс-секретарь политика уточнил, что миссия депутата бундестага Гизи согласована с МИД ФРГ, однако осуществлена не по поручению правительства Германии.

Личная жизнь и увлечения

Грегор Гизи был дважды женат, имеет троих детей. В настоящее время — холостяк; по данным немецкой прессы, пользуется большим успехом у женщин. Он ведёт спортивный образ жизни, увлекается катанием на горных лыжах, ездит на популярные зимние курорты Австрии, Швейцарии и Италии. После перенесённых в конце 2004 года инфаркта и операции на головном мозге по совету врачей бросил курить. Имеет личный аккаунт в Facebook, через который информирует общественность о событиях своей жизни, активно общается с избирателями и всеми желающими.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Грегор Гизи

См. также

• Вагенкнехт, Сара
• Дагделен, Севим

Отрывок, характеризующий Гизи, Грегор

– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.