Гонгора, Хорхе

Хорхе Гонгора
Общая информация
Полное имя	Хорхе Гонгора Монтальван
Родился	12 октября 1906(1906-10-12) Лима, Перу
Умер	25 июня 1999(1999-06-25) (92 года) Лима, Перу
Гражданство	Перу
Позиция	нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1924—1931	Университарио	? (?)
1932	Аудакс Итальяно	? (?)
1933—1937	Унион Эспаньола	? (?)
1938—1939	Универсидад де Чили	? (?)
Национальная сборная**
1929—1935	Перу	2 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Хо́рхе Го́нгора Монтальва́н (исп. Jorge Góngora Montalván; 12 октября 1906, Лима, Перу — 25 июня 1999, там же) — перуанский футболист, нападающий, участник чемпионата Южной Америки 1929, чемпионата мира 1930 года (в запасе) и чемпионата Южной Америки 1935.

Карьера

Клубная

Хорхе Гонгора 8 сезонов играл за клуб «Университарио» в чемпионате Перу. В 1930-е годы выступал за несколько чилийских клубов.

В сборной

Дебютировал в сборной на чемпионате Южной Америки 1929, где 3 ноября 1929 года провёл матч против сборной Аргентины. Матч был проигран со счётом 0:3. В составе сборной принимал участие в первом чемпионате мира, однако на поле не выходил. Повторное появление Хорхе на поле в футболке сборной состоялось 20 января 1935 года во время розыгрыша чемпионата Южной Америки 1935, этот матч перуанцы проиграли сборной Аргентины со счётом 1:4.

Матчи и голы Хорхе Гонгоры за сборную Перу
№	Дата	Место проведения	Соперник	Счёт	Голы	Турнир
1	3 ноября 1929	Буэнос-Айрес, Аргентина	Аргентина	0:3	-	Чемпионат Южной Америки по футболу 1929
2	20 января 1935	Лима, Перу	Аргентина	1:4	-	Чемпионат Южной Америки по футболу 1935

Итого: 2 матча / 0 голов; 0 побед, 0 ничьих, 2 поражения.

Ссылки

• [www.ceroacero.es/jogador.php?id=20910&epoca_id=59 Профиль на сайте Ceroacero]

Отрывок, характеризующий Гонгора, Хорхе

– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.