Граве, Леонид Григорьевич

Леонид Граве
Имя при рождении:	Леонид Григорьевич Граве
Дата рождения:	1842(1842)
Место рождения:	Елатьма, Елатомский уезд, Тамбовская губерния
Дата смерти:	1891(1891)
Место смерти:	Нижний Новгород
Род деятельности:	поэт, переводчик
Направление:	романтизм, политическая и сатирическая поэзия
Жанр:	стихотворение, романс
Язык произведений:	русский

Леонид Григорьевич Граве (ноябрь 1839, Елатьма, Тамбовская губерния — январь 1891, Нижний Новгород) — русский поэт и переводчик.

Биография

Родился в дворянской семье. В начале 1850-х годов семья переехала в Нижний Новгород, где Л. Граве провëл большую часть своей жизни.

Получил традиционное домашнее образование. Юношей изучил несколько иностранных языков, обладал обширными познаниями в области истории и литературы. В 1858 году поступил на юридический факультет Казанского университета, но через три года за участие в студенческой акции протеста был исключëн из него.

Возвратившись в Нижний Новгород, работал писцом в Нижегородской казенной палате, затем личным секретарём предводителя дворянства Нижегородского уезда декабриста И. А. Анненкова и секретарëм Нижегородской уездной земской управы. В 1873 году оставил службу в земстве. До конца жизни успешно занимался юридической практикой, был частным поверенным, и обслуживал как юрист некоторые промышленные компании Нижегородской губернии. Приобрел известность как частнопрактикующий юрист, но присяжным поверенным никогда не был.

В январе 1891 года в крайней нищете поэт умер в Нижнем Новгороде.

Сын — Григорий (1872—1957), известный зоолог.

Творчество

С детских лет Граве увлекался поэзией. В 1859 году в Москве на заседании Общества любителей российской словесности с участием А. Хомякова, К. Аксакова, С. Шевырева, А. Островского и других двадцатилетний юноша зачитал своё оригинальное стихотворение «Голландские плотины» — одно из самых сильных и ярких произведений Граве, прославляющее борьбу человека с морской стихией. Присутствующие отметили «дарование, подающее надежды на дальнейшее развитие».

Стихи и переводы поэзии Граве публиковались в газетах и журналах, в частности, в «Отечественных Записках», «Деле», «Слове», «Будильнике», «Московском Листке», «Гусляре» и др.

Граве в начале своего творчества писал политические и сатирические стихи, бытовавшие в списках и в устной передаче. Максим Горький отзывался о Граве:

«…Талантливый был поэт, едкий, хорошие политические стихи писал»

.

Для лирики поэта характерны настроения безысходности, тоски о былом, мотивы неизбежности страдания и ранней смерти — в ключе поэзии надломленного поколения 1880-х гг. Социальные темы в его творчестве, отмеченные Горьким, с годами сменяются на сугубо интимно-лирические мотивы печали, страданий, разочарований. Отсюда в поэзии Граве возникают мрачные, пессимистические образы, ноты уныния: «Льется печальная песня земли», «Конец всему — за мною мрак лежит» и т. п.

Автор слов популярного романса «Ночь светла. Над рекой ярко блещет луна…», авторство которого приписано другому лицу.

После 1884 г. — сотрудник ярмарочного листка «Нижегородская почта», издаваемого в период проведения ярмарки, печатал стихи и песни в духе городской романсной лирики («Прошла любовь — увяли розы», «Ты веришь в жизнь, но в мире все лукаво» и т. п.).

Занимался переводами с итальянского, в частности, Джакомо Леопарди.

Через год после смерти поэта вышел его сборник «Стихотворения» (М., 1892).

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Литература

• Морозова И. Л. Г. Граве // Писатели-нижегородцы: забытые имена. — Горький, 1960. — С. 37-60.
• Русские писатели. 1800—1917: биографический словарь. — М., 1992. — Т. 2: Г-К. — С. 7.

Отрывок, характеризующий Граве, Леонид Григорьевич

Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.