Гранаускас, Ромуальдас

Ромуальдас Гранаускас
лит. Romualdas Granauskas
Дата рождения:	18 апреля 1939(1939-04-18)
Место рождения:	Мажейкяй, Литва
Дата смерти:	28 октября 2014(2014-10-28) (75 лет)
Место смерти:	Вильнюс, Литва
Гражданство:	Литва Литва → СССР СССР → Литва Литва
Род деятельности:	прозаик, эссеист, драматург, сценарист
Годы творчества:	1954—2011
Направление:	проза
Жанр:	эссе, рассказ, повесть, роман, пьеса
Язык произведений:	литовский
Награды:

Ромуа́льдас Грана́ускас (лит. Romualdas Granauskas; 18 апреля 1939, Мажейкяй — 28 октября 2014, Вильнюс) — литовский прозаик, эссеист, драматург, сценарист.

Биография

В 1957 г. окончил школу трудовой молодёжи в Сяде. В 1957—1962 гг. служил в Советской армии. Учился в военно-морском училище Клайпеды, Каунасском политехническом институте (не окончил).

В 1968—1970 гг. работал в редакциях газеты «Наше слово (лит. Mūsų žodis)» и журнала «Неман (лит. Nemunas)». Кроме того, работал строителем, слесарем, радиокорреспондентом, учителем в школе (Моседис).

С 1972 г. посвятил себя творчеству. С 1973 г. член Союза писателей Литвы.

Выступал за сохранение лютеранской кирхи в Чистых Прудах (Калининградская область) в качестве музея Донелайтиса.

Похоронен на Антакальнисском кладбище‎ (Вильнюс).

Семья

Отец — Игнас Гранаускас (1909-?), лесник; мать — Розалия Иванаускайте (1916-?), из деревни Найкяй.

Жена — Альма Скруйбите;

• дети — Гинтар, Инга.

Творчество

Написал свыше 20 произведений. Первые публикации состоялись в 1954 г. в сборнике лит. «Medžių viršūnės». Первая книга вышла в 1969 году. Большую популярность принесла писателю повесть «Жизнь под клёном», которая в 1988 году была экранизирована. В 2009 году был снят фильм и по роману «Омут» («Duburys»).

Избранные публикации

• Гранаускас Р. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/4512/ Трава : рассказ / Пер. с литов. Е. Ветровой] (рус.) // Вокруг света. — 1971. — № 2 (2545). — С. 54-55.
• «Цветение розы в темноте» (пьеса, 1978; спектакли поставлены в 1978 и 2008)
• Раунаускас Р. Заклание тельца : пер. с литов. // Дружба народов. — 1980. — № 2. — С. 5-24.
• Гранаускас Р. Едоки хлеба : Повесть и рассказы / Авториз. пер. с литов. В. Чепайтиса. — М. : Сов. писатель, 1980. — 215 с. (Содерж.: Заклание тельца: Повесть; Рассказы: Ольшаники; Почему шелестят дубы; Рассказ с лошадьми; Музыканты; Один; Юзис; Деревянные глаза; Жёлтый городок, Березовый бугор, и др.)
• Раунаускас Р. Жизнь под клёном : повесть / Пер. с литов. В. Чепайтиса // Дружба народов. — 1987. — № 12. — С. 3-59. (экранизирована в 1988)
• Гранаускас Р. Жизнь под кленом : Повести, рассказы / Пер. с литов. В. Чепайтиса [Худож. С. Я. Бейдерман]. — М. : Сов. писатель, 1989. — 318 с. (Содерж.: Повести: Жизнь под кленом; Заклание тельца; Рассказы: Ольшаники; Рассказ с лошадьми; Музыканты; Один; Юзис; Деревянные глаза; Жёлтый городок; Березовый бугор; Гадюка; День поминовения усопших, и др.)
• «Омут» (роман, 2003; спектакль — 2005, экранизирован в 2009):
  • Duburys: romanas. — Vilnius: Lietuvos Rašytoju sajunos leidykla, 2003. — ISBN 998-6392799.
  • Das Strudelloch : Roman / übers. von G. Rom. — Göttingen: Wallstein, 2011. — ISBN 978-3-8353-0480-2.
• «Туман над долинами» (роман, 2007)
• «Три одиночества» (роман, 2011)

Сценарии

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1976	ф	Потерянный кров	Sodybų tuštėjimo metas	сценарист
1981	ф	Лето кончается осенью	Vasara baigiasi rudenį	сценарист
1983	ф	Уроки ненависти	Neapykantos pamokos	сценарист

Награды и признание

• литературная премия им. Ю. Паукштелиса (1987) — за «Жизнь под клёном»
• литературная премия им. А. Вайчулайтиса (1995) — за роман «Бабочка на губах» (лит. Su peteliške ant lūpų)
• Премия Союза писателей Литвы (1999) — за книгу «Gyvulėlių dainavimas»
• офицерский крест ордена Великого князя Литовского Гядиминаса (1999)
• Национальная премия Литвы в области культуры и искусства (2000)
• Премия им. Г. Петкевичайте-Бите (2004) — за роман «Омут»
• литературная премия им. Л. Довиденаса (2008) — за роман «Туман над долинами»
• Премия Литовской ассоциации художников (2013) — за книги «Если вам больше не нужно» (лит. Kai reikės nebebūti) и «Išvarytieji»

Литература

• Bukelienё E. N., Juknaité V. Saulёlydžio senis : Romualdo Granausko kūrybos interpretacijos. — Vilnius : Alma littera, 2004. — 159 p.

Ссылки

• [www.rasyk.lt/rasytojai/romualdas-granauskas.html Romualdas Granauskas] (лит.). rasyk.lt. Проверено 28 января 2015.
• [www.discogs.com/artist/3457527-%D0%A0%D0%BE%D0%BC%D1%83%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B4%D0%B0%D1%81-%D0%93%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%83%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%81 Гранаускас, Ромуальдас] (англ.) на сайте Discogs
• [www.kinopoisk.ru/name/315868/ Ромуальдас Гранаускас] (рус.). КиноПоиск. Проверено 28 января 2015.
• [ru.delfi.lt/news/live/ushel-iz-zhizni-pisatel-granauskas.d?id=66240082 Ушел из жизни писатель Гранаускас] (рус.). Delfi (28 октября 2014). Проверено 28 января 2015.
• [nekropole.info/ru/person/view?id=4032098&l=de Romualdas Granauskas] (нем.). Nekropole. Проверено 28 января 2015.

Отрывок, характеризующий Гранаускас, Ромуальдас

И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.