Граффити майя

Граффити майя — плохо изученная область народного искусства доколумбовой цивилизации майя. Рисунки выцарапывали на оштукатуренных стенах, а также полах, скамьях, любых зданиях, включая пирамидальные храмы, хижины, резиденции и хранилища. Граффити обнаружены в 50 городах майя, особенно много их собрано в Петенском бассейне, южной части штата Кампече и в регионе Ченес на северо-западе Юкатана. На граффити, найденных в Тикале, изображены храмы, люди, боги, животные, флаги и троны. Рисунки часто наносили небрежно, внахлёст, в результате чего неумелые и непрофессиональные работы перекрываются с граффити художников, знакомых с искусством классического периода (250—950 н. э.). Граффити всегда наносили на уже существующие здания, всегда бессистемно и почти никогда они не имеют отношения к расположенным рядом с ними более ранним рисункам. Некоторые работы обнаружены в тёмных углах зданий и узких коридорах.

Многие граффити относят к позднеклассическому (около 550—830 годов н. э.) и конечному классическому (около 830—950) периодам, хотя существуют и более ранние рисунки. Некоторые датированы постклассичесим периодом (около 950—1539). Ранние исследователи не считали граффити важными для изучения, первые зарисовки стал делать Теоберт Малер в конце XIX века.

Датировка и география

Граффити из Ла-Бланки с компьютерной прорисовкой

Граффити найдены на всей территории распространения культуры майя: в Сан-Клементе, Чичен-Ице, Хочнобе, Хольмуле, Накуме, Санта-Роса-Штампаке, Тикале, а также Уашактуне. На территории памятника Рио-Бек и на юге Юкатана архитектура майя сохранилась особенно хорошо, и здесь же найдено множество нацарапанных рисунков. На 2013 году в 15 зданиях Рио-Бек обнаружено 464 граффити.

Граффити майя обычно трудно датировать ввиду того, что они могли быть созданы в любой момент после окончания строительства. В большинстве случаев однозначно датировать рисунки оказывается невозможно, однако нет и точно датированных случаев выцарапывания рисунков на позднеклассических зданиях в постклассический период. Проще датировать те рисунки, которые находятся в зданиях, поверх которых позже построили что-то ещё, полностью скрыв раннее сооружение. В Тикале граффити на таких зданиях однозначно датируются доклассическим (2000 год до н. э. — 250 год н. э.), ранним и средним классическими (250—600 годы) периодами. Некоторые граффити из Рио-Бека и Уашактуна могут быть созданы не позже позднеклассического периода. Так в Центральном Акрополе в Тикале скамьи, установленные в двух зданиях между 650 и 750 годами, полностью или частично скрыли более ранние граффити, что позволяет с уверенностью утверждать о том, что их создали не позже XVIII века. Сравнив эти рисунки с другими, которые скамьи не заслоняли, исследователи пришли к выводу о том, что все граффити нанесены примерно в одно время. В Уашактуне вырезанные изображения были окрашены красной краской, что было проинтерпретировано как доказательства авторства местных жителей (а не более поздних поселенцев или прохожих). В Ц’ибатнахе, расположенном в северо-восточной части Петена, около 150 позднеклассических граффити также законсервированы под более новыми архитектурными сооружениями.

Тематика

Человеческая голова, Тикаль		Флейтист, Ла-Бланка

Граффити майя имеют широкий круг тем, от бытовых зарисовок до церемоний, ввиду чего считаются важными в понимании древнего общества майя. Значительное количество рисунков представляют собой геометрические фигуры и абстрактные линии, среди прочих чаще всего встречаются ростовые изображения людей и антропоморфных существ и человеческие головы, а также здания, божества, жертвоприношения, животные (в том числе насекомые, птицы и змеи), стадионы для тлачтли, патолли и иероглифы.

Редкий пример группы связанных общим сюжетом граффити находится в Храме масок в Тикале, они изображают сцену жертвоприношения. Несколько групп граффити известно и в Рио-Беке. Комплексные граффити Рио-Бека могут достигать 2,5 метра в длину. Большинство изображений посвящены знати, однако другие рисунки, вероятно, добавленные поздними поселенцами, содержат мифоллогических существ и женщин.

Рисунки разнятся по качеству, известны как неумелые, так и искусно нанесённые изображения, сравнимые с изобразительным искусством классического периода. Большинство граффити имеют среднее качество.

Авторство и техника

Первоначально граффити считались результатом деятельности поселенцев, прибывших в здания в постклассический период. Более поздние исследователи пришли к выводу, что рисунки на стены своих жилищ и мест работы наносили знатные майя, не имеющие художественного образования. Известны три пары граффити, обнаруженные в Рио-Беке и Хольмуле, разделённых более 130 километрами, имеющие одинаковое качество и технику, а также настолько идентичный дизайн вплоть до мельчайших деталей, что их почти однозначно можно счесть рисунками одного и того же позднеклассического автора-самоучки. Все три изображения содержат человека, сидящего на носилках с балдахином, которые несут два человека; сложный геометрический символ и сидящего человека, играющего на духовом инструменте.

Рисунки выцарапаны острыми предметами. Штукатурка майя имеет необычайную крепость, из-за чего выцарапывание сложных кривых было трудным. Цели нанесения граффити пока что не определены. Версии разнятся от «осквернения зданий» до «декоративных», «личных записей» и «магических практик». Большинство граффити с идентифицированным субъектом изображают жизнь знати. Граффити «патолли» всегда находятся на горизонтальных поверхностях, что означает, чтоих использовали для игры. По данным исследователей Хэвилендов, от 66 до 90 процентов рисунков в Тикале было нанесено в состоянии транса.

Литература

• Andrews, George F. [repositories.lib.utexas.edu/bitstream/handle/2152/15511/txu-aaa-gfa00359.pdf Architectural graffiti and the Maya elite] (англ.). — 1980. [web.archive.org/web/20150326131006/repositories.lib.utexas.edu/bitstream/handle/2152/15511/txu-aaa-gfa00359.pdf Архивировано] из первоисточника 26 марта 2015.
• Demarest, Arthur. Ancient Maya: The Rise and Fall of a Forest Civilization. — Cambridge University Press, 2004. — ISBN 978-0-521-53390-4.
• Haviland, William A., Anita de Laguna Haviland [www.jstor.org/stable/971833 Glimpses of the Supernatural: Altered States of Consciousness and the Graffiti of Tikal, Guatemala] // Latin American Antiquity. — 1995. — Т. 6, № 4.
• Hutson, Scott R. [www.jstor.org/stable/23072567 The Art of Becoming: The Graffiti of Tikal, Guatemala] (англ.) // Latin American Antiquity. — 2011. — Vol. 22, no. 4.
• Kováč, Milan [www.asociaciontikal.com/pdf/017_Kovac_2.pdf Grafitos de Tz´ibatnah: El arte maya extraoficial del Petén noreste] (исп.) // Simposio de Investigaciones Arqueológicas en Guatemala. — 2012. — V. XXV.
• Patrois, Julie [dx.doi.org/10.1017/S0956536113000278 Río Bec Graffiti: A Private Form of Art] // Ancient Mesoamerica. — 2013. — № 24. — DOI:10.1017/S0956536113000278.

Отрывок, характеризующий Граффити майя

– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.