Гриот

Гриот — у народов Западной Африки представитель отдельной социальной касты профессиональных певцов, музыкантов и сказочников, нередко бродячих.

Происхождение названия

Этимология слова «гриот», которое закрепилось для обозначения этой общественной группы, окончательно не выяснено. Возможно, оно происходит из французской транслитерации guiriot португальского слова criado, что означает «слуга, раб» и объясняется функциями гриотов.

Роль в обществах Западной Африки

В обществах ряда народов Западной Африки гриоты (у волоф гевель, у тукулёр гавло, джела — дословно «кровь» — у бамбара и малинке, гас(с)ир у сонинке и маабо у фульбе) были и остаются определённой кастой общества, происходившей ещё с доисламских времён.

Гриоты — узкая эндогамная группа. Гриотам раньше было не разрешено иметь собственность, их делом было ходить от селения к селению, веселя народ песнями и сказками. Во время песен и рассказов гриоты аккомпанировали себе игрой на музыкальных инструментах. Типично гриотскими музыкальными инструментами считаются кора, лютня, количество струн которой значительно варьировалось, и маленькие барабаны, которые были привязаны к запястьям гриотов. Несмотря на своё приниженное положение в обществе, гриоты пользовались некоторыми привилегиями (полная свобода в передвижении, обязанность крестьянина накормить и приютить на ночь гриота) и были весьма популярны в обществе. Гриоты не только рассказывали о древности, в их обязанности входило сообщение новостей, а нередко слухов и сплетен. При относительной изолированности сельских общин именно гриоты часто представляли собой связь общины с внешним миром.

Происхождение и история

Причины происхождения касты гриотов в западноафриканских обществах точно не установлены. Однако некоторые сведения и народная устная традиция дают право сделать логичное предположение, что эта социальная группа происходит из рабов.

Одно из первых исторических упоминаний о гриотах присутствует в эпосе народа мандинка «Эпос о Сундияте», который повествует о жизни и подвигах мандинкского правителя средневекового государства Мали Сундиаты Кейты (1230—1250 или 1255 год) и датируется XIV—XVI веками. В эпосе есть место, где правитель Конате — отец Сундиаты — дарит сыну гриота Балла Фасеке в советники и помощники в управлении королевством. Именно Фасеке считается основателем одного из самых влиятельных родов гриотов, чьи потомки живут и сейчас. Вообще, практика иметь гриотов при дворе правителей в Средневековье в Западной Африке была общераспространённой. В более поздние времена (вероятно, с XVII—XVIII веков) практически каждое селение имело своего собственного гриота. Интересно, что даже исламизация народов региона не повлияла на касту гриотов. А народная выдумка по-новому «объяснила» происхождения этой социальной группы. Согласно относительно недавней версии фульбе, «Суракута (отец всех гриотов) был проклят пророком Мухаммедом за ранение пророка и за то, что напился его крови». Однако это выглядит лишь попыткой установить кастовую систему народов Западной Африки как догму ислама, узаконив её, хотя любое классовое неравенство не свойственно исламу как таковому.

Современные гриоты

Сегодня потомки гриотов живут во многих странах Западной Африки — Мали, Гамбии, Гвинеи, Сенегале, Мавритании, Нигере, Нигерии. Гриоты — представители многих народов манде (бамбара, малинке) также они есть среди фульбе, хауса, тукулер, волоф, серер, сонинке, мавританских арабов и так далее.

Бакари Сумано (1935—2003), председатель Ассоциации гриотов Бамако (1994—2003), — самый известный из защитников важности и незаурядного значения западноафриканских гриотов, популяризатор их творчества.

Сейчас в западноафриканских государствах действуют много фольклорных музыкальных коллективов, которые популяризируют творчество гриотов. О гриотах пишут писатели, снимают киноленты. Появилось даже понятие «гриотизм» по целому пласту культуры народов Западной Африки.

Библиография

• Котляр Е. С. Миф и сказка Африки, М.: «Наука», 1975
• «Народы мира», М., 1988
• Сказки народов Африки, М.: Наука ГРВЛ, 1976
• Charry E. S. Mande Music: Traditional and Modern Music of the Maninka and Mandinka of Western Africa., Chicago Studies in Ethnomusicology., Chicago: University of Chicago Press, 2000
• Hale T. A. Griots and Griottes: Masters of Words and Music., Bloomington, Indiana: Indiana University Press, 1998
• Hoffman, Barbara G. Griots at War: Conflict, Conciliation and Caste in Mande., Bloomington, Indiana: Indiana University Press, 2001

Ссылки

• [www.lclark.edu/~nicole/SENEGAL/MUSICAL.HTM Музыкальные и устные традиции гриотов.] (англ.)
• [www.library.csi.cuny.edu/dept/history/lavender/griotimages.html Фотографии гамбийских гриотов.]
• [www.mali-music.com/Cat/CatB/BallaTounkara_En.htm Гриот Бала Тункана из Мали.]

Отрывок, характеризующий Гриот

– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.