Д’Агостино, Гаэтано

Гаэтано Д’Агостино
Общая информация
Прозвище	Даго
Родился
Гражданство
Рост	182 см
Вес	81 кг
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Лупа Рома
Карьера
Молодёжные клубы
1990—1998	Палермо
1998—2000	Рома
Клубная карьера*
2000—2001	Рома	1 (0)
2001—2003	Бари	63 (2)
2003—2005	Рома	22 (0)
2005—2006	Мессина	42 (5)
2006—2010	Удинезе	114 (12)
2010—2011	Фиорентина	20 (5)
2011—2014	Сиена	48 (7)
2013	→  Пескара	7 (2)
2014	Андрия	9 (0)
2015	Беневенто	17 (1)
2015—н.в.	Лупа Рома	15 (1)
Национальная сборная**
1997—1999	Италия (до 15/до 16)	22 (6)
1999—2001	Италия (до 18)	10 (3)
2002—2004	Италия (до 21)	15 (4)
2009	Италия	5 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 27 марта 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Гаэтано Д’Агостино (итал. Gaetano D'Agostino; 3 июня 1982, Палермо) — итальянский футболист, полузащитник клуба «Лупа Рома».

Карьера

Клубная

Д’Агостино начал заниматься футболом в школе «Палермо» из его родного города. После того, как в одном из сезонов Гаэтано забил более 100 мячей, на него обратили внимание скауты столичной «Ромы» и в 16 лет он оказался в её школе. И при Земане, и при Капелло он нередко привлекался к тренировкам с основным составом. Дебютировал в Серии А Гаэтано в 2000 году в матче с «Брешиа». В том сезоне «Рома» стала чемпионом Италии и Д’Агостино, кроме матча с «Брешиа» больше не игравший, также стал частью чемпионского состава. Однако закрепиться в клубе он всё же не смог и 50 % прав на игрока были переданы клубу «Бари», став частью сделки по Антонио Кассано.

В «Бари» Д’Агостино провел 70 матчей за 2 сезона. Клуб в это время являлся середняком Серии B. Гаэтано регулярно призывался в сборные Италии разных возрастов. В составе итальянской молодёжной сборной выиграл Чемпионат Европы 2004 года.

В 2003 году вернулся в «Рому», нередко появлялся на поле в конце сезона 2003/04. Однако закрепиться в основе римлян у Гаэтано вновь не получилось, и он был продан в «Мессину», которая вернулась в Серию А. «Честно говоря, думал, мне удастся реализовать себя в „Роме“, однако что-то не сложилось» — заявил он после этого перехода. Д’Агостино хорошо проявил себя в составе сицилийцев, сыграв 42 матча и забив 5 голов.

Летом 2006 года права на игрока выкупил «Удинезе». Гаэтано сразу закрепился в основе клуба, а после прихода Гёкхана Инлера сумел создать с ним сильную связку в полузащите. Окончательно талант Д’Агостино раскрылся в сезоне 2008/09, в котором сыграл 36 и матчей и показал необычайно высокую для себя результативность, забив 11 мячей. В «Удинезе» выполнял роль плеймейкера и являлся штатным испольнителем штрафных ударов. В сезоне 2007/08 стал лидером Серии А по количеству результативных передач.

В декабре 2008 года Д’Агостино мог оказаться в казанском «Рубине», а летом 2009 был близок к переходу в «Ювентус» или «Реал», но оба клуба посчитали сумму, запрошенную «Удинезе» за игрока слишком большой и приобрели других футболистов, «Ювентус» подписал бразильца Фелипе Мело, а «Реал» — Хаби Алонсо. Позже Д’Агостино заявил, что не жалеет о несостоявшихся переходах: «Я нисколько не жалею, что остался в „Удинезе“. Здесь мой дом, где я чувствую себя хорошо, я чист перед своей совестью».

7 июня 2010 года Д’Агостино всё же покинул «Удинезе», перейдя в «Фиорентину», выкупившую половину прав на футболиста. В своём последнем сезоне в составе клуба из Удине он провёл 20 матчей и забил один гол.

Сборная

В 2004 году Д’Агостино стал чемпионом Европы в составе молодёжной сборной Италии.

18 ноября 2008 года был Марчелло Липпи вызвал Д’Агостино в первую сборную на матч с командой Греции, однако игрок на поле не появился. Дебютировал в составе «скуадры адзурры» 6 июня 2009 года в товарищеском матче со сборной Северной Ирландии.

Достижения

Рома

• Чемпион Италии: 2001

Молодёжная сборная Италии

• Чемпион Европы: 2004

Ссылки

• [www.transfermarkt.com/gaetano-dagostino/profil/spieler/6157 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [www.eurosport.ru/football/person_prs5188.shtml Профиль на сайте Eurosport.ru]
• [int.soccerway.com/players/gaetano-d-agostino/4107 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [www.national-football-teams.com/player/28682.html Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Д’Агостино, Гаэтано

«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».