Дашкевич, Пётр Васильевич

Дашкевич, Пётр Васильевич
Дата рождения	7 ноября 1888(1888-11-07)
Место рождения	Российская империя, Санкт-Петербургская губерния, Петергофский уезд, Петергоф
Дата смерти	1938(1938)
Место смерти	СССР, РСФСР
Принадлежность	Российская империя РСФСР РСФСР
Звание	Подпоручик
Сражения/войны	Февральская революция Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде Гражданская война в России
Награды и премии	Серебряная школьная медаль

Дашкевич, Пётр Васильевич (7 октября 1888, Петергоф — 1938) — русский революционер, советский военный и государственный деятель.

Биография

Ранние годы

Был старшим сыном Василия Ефимовича Дашкевича. Окончил гимназию им. императора Александра II с серебряной медалью. Окончил философский факультет Санкт-Петербургского Императорского университета.

1909—1917

В 1910 году вступил в РСДРП. Сотрудничал с газетами «Звезда» и «Правда». Во время Первой мировой войны был подпоручиком, вёл революционную работу среди солдат. После Февральской революции 1917 один из руководителей Военной организации при Петербургском комитете и ЦК РСДРП(б). В июле 1917 года был арестован Временным правительством. Оно угрожало его смертной казнью. Во время Октябрьского вооружённого восстания был членом Петроградского ВРК, участвовал во взятии Зимнего дворца.

После Октябрьской революции

Был членом Реввоенсовета 9-й армии. Был комиссаром по военным делам Украины. Член ВЦИК 1-го и 3-го созывов. В 1918 председатель Петергофского городского совета. С 1922 по 1926 ректор института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова. В 1920-е занимал в Петергофе высокие хозяйственные и партийные посты. В дальнейшем работал в банке Латвии. Был представителем Госбанка СССР в Англии. Работал в Леноблплане. Был директором писчебумажной фабрики имени Володарского. 15 ноября 1937 года был арестован как враг народа. В 1938 году по расстрельному списку, подписанному 12 сентября Сталиным, Молотовым и Ждановым, был расстрелян. Посмертно реабилитирован.

Память

15 мая 1965 года в Петродворце участку Прогонной улицы от бульвара Ленина до Озерковой улицы было присвоено его имя.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_sp/658/%D0%94%D0%B0%D1%88%D0%BA%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Дашкевич П. В.] // Санкт-Петербург (энциклопедия)

Отрывок, характеризующий Дашкевич, Пётр Васильевич

– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.