Керн, Джером

Дже́ром Керн Jerome David Kern
Основная информация
Дата рождения	27 января 1885(1885-01-27)
Место рождения	Манхэттен, Нью-Йорк, США
Дата смерти	11 ноября 1945(1945-11-11) (60 лет)
Место смерти	Нью-Йорк, США
Страна	США США
Профессии	композитор
Жанры	оперетта, песня
Награды	«Оскар» «Оскар»

Дже́ром Дэ́вид Керн (англ. Jerome David Kern; 27 января 1885 — 11 ноября 1945) — американский композитор, автор более 700 песен и ряда популярных оперетт. Его лучшие произведения, особенно оперетта «Плавучий театр», стали классикой американского джаза.

Биография

Джером Керн родился на острове Манхэттен (Нью-Йорк), в семье евреев, эмигрировавших из Германии. По семейной легенде, его назвали Джером в честь расположенного неподалёку Джером-парка. Отец Керна держал конюшню, затем стал торговать музыкальными инструментами и аксессуарами к ним. Он хотел и сына приобщить к бизнесу, однако Джером выбрал иной путь. Он проявил способности к музыке, и мать, опытный фортепианный исполнитель и учитель, обучила его игре на фортепиано и органе.

Керн закончил музыкальный колледж в Нью-Йорке (1904) и затем продолжил обучение в Европе. Сочинённые им музыкальные номера для лондонских театров пользовались успехом.

1910: женится на Еве Лил (Eva Leale), у них родилась дочь. Вскоре Керн возвращается в Нью-Йорк, работает театральным пианистом. Отдельные песни, сочинённые Керном в 1910-х годах, приобретают популярность.

1915: Керн опаздывает на пароход «Лузитания», который должен был доставить его в Лондон. Это спасает ему жизнь.

К концу 1920-х годов Керн становится известным театральным композитором, на Бродвее поставлены 16 его мюзиклов и шоу.

1925: Керн знакомится с известным либреттистом и продюсером Оскаром Хаммерстайном II; с этого момента начинается их многолетняя дружба и сотрудничество.

1927: Керн и Хаммерстайн создают гордость американского мюзикла, оперетту «Плавучий театр» (Showboat). Это лучшее произведение Керна, его постановка продолжается и в наши дни. «Песня о Миссисипи» (Ol' Man River) из этой оперетты стала народной, многие другие музыкальные номера исполняются до сих пор лучшими певцами США.

«Плавучий театр» был трижды экранизирован (последний раз — в 1951 году, с Кэтрин Грэйсон и Авой Гарднер).

После грандиозного успеха «Плавучего театра» Керн заключает контракт с кинокомпанией Warner Bros. (1930) на создание звуковых киномюзиклов. Однако первый его фильм (Men of the Sky) был встречен холодно, и Керн снова возвращается к театральной музыке.

Новым успехом стали мюзиклы «Music in the Air» (1932) и «Роберта» (Roberta, 1933). Первый памятен благодаря песне «The Song Is You», а во втором звучит знаменитый «Дым» (Smoke Gets In Your Eyes). «Роберту» экранизировали в 1935 году, в фильме играли Джинджер Роджерс и Фред Астер.

Второе обращение к киномузыке происходит в 1935 году и оказывается более успешным. В 1936 году песня Керна «The Way You Look Tonight» для фильма «Swing Time» (также с участием Джинджер Роджерс и Фреда Астера) получила премию Оскара в номинации «за лучшую песню». В этом фильме звучали и другие прекрасные песни Керна, в том числе знаменитая «A Fine Romance». Ещё одного «Оскара» Керн получил в военный 1941 год за песню «The Last Time I Saw Paris», вставленную в фильм «Lady Be Good» (хотя эта песня была написана вовсе не для фильма).

Мюзикл «Very Warm for May» (1939) успеха не имел, однако добавил в золотой фонд американской песни один из шедевров Керна: «All The Things You Are».

1939: после инфаркта Керн, по совету врачей, ограничивается киномузыкой как менее утомительным занятием.

«Лебединой песней» Керна стали два киномюзикла 1944-го года. Первый из них — «Cover Girl» с Ритой Хейворт и Джином Келли. Именно там прозвучала замечательная песня «Long Ago and Far Away». Вторым стал «Can’t Help Singing» с Диной Дурбин.

5 ноября 1945 года в Нью-Йорке, во время одиночной прогулки, Керн упал без сознания (как позже выяснилось, инсульт). Документов у него при себе не было, поэтому Керна отправили сначала в бесплатную больницу на острове Уэлфэр и лишь спустя несколько дней, когда его нашли друзья, перевели в другую лечебницу. Оскар Хаммерстайн сидел с Керном до последнего дня, однако композитор скончался 11 ноября, так и не придя в сознание.

Керн похоронен на нью-йоркском кладбище Фернклифф. Его провожали все знаменитости Голливуда, некролог прочитал по радио президент Гарри Трумэн.

Уже в следующем году киностудия Metro-Goldwyn-Mayer выпустила киноверсию его жизни «Пока плывут облака» (Till the Clouds Roll By).

Творчество

1904—1911

В перечисленных ниже спектаклях и ревю раннего периода Керну принадлежат лишь отдельные номера.

• Mr. Wix of Wickham (1904)
• The Catch of the Season (1905)
• The Earl and the Girl (1905)
• The Rich Mr. Hoggenheimer (1906)
• The Dairymaids (1907)
• The Girls of Gottenberg (1908) — песня «I Can’t Say That You’re The Only One»
• Fluffy Ruffles (1908) — 8 из 10 песен, в том числе «Fluffly Ruffles»
• Kitty Grey (1909) — песни «If The Girl Wants You (Never Mind the Color of Her Eyes)» и «Just Good Friends»
• King of Cadonia (1910)
• La Belle Paree (1911)
• Ziegfeld Follies of 1911 (1911) — песня «I’m a Crazy Daffy-Dill (Daffydil)»

1912—1924

В этот период Керн уже пишет музыку преимущественно единолично.

• The Girl from Montmartre (1912)
• The «Mind-the-Paint» Girl (1912)
• The Red Petticoat (1912)
• Oh, I Say! (1913)
• When Claudia Smiles (1914)
• The Girl from Utah (1914) — пять песен, включая «They Didn’t Believe Me»
• 90 in the Shade (1915)
• Nobody Home (1915)
• Cousin Lucy (1915)
• Miss Information (1915)
• Very Good Eddie (1915, возобновлён в 1975)
• Ziegfeld Follies of 1916 (1916) — «When the Lights Are Low», «My Lady of the Nile», «Ain’t It Funny What a Difference Just a Few Drinks Make?»
• Have a Heart (1917)
• Love o' Mike (1917)
• Oh, Boy! (1917)
• Ziegfeld Follies of 1917 (1917) — «Because You Are Just You (Just Because You’re You)»
• Leave It to Jane (1917, возобновлён в 1958)
• Oh, Lady! Lady! (1918)
• Toot-Toot! (1918)
• Rock-a-Bye Baby (1918)
• Head Over Heels (1918)
• She’s a Good Fellow (1919)
• The Night Boat (1920)
• Hitchy-Koo of 1920 (1920)
• Sally (1920, возобновлён в 1923, 1948)
• Good Morning Dearie (1921)
• The Cabaret Girl (London 1922)
• The Bunch and Judy (1922)
• Stepping Stones (1923)
• Sitting Pretty (1924)
• Dear Sir (1924)

1925—1945

• Sunny (1925)
• The City Chap (1925) переработка The Cabaret Girl
• Criss Cross (1926)
• Lucky (1927) — в соавторстве
• Плавучий театр (Show Boat, 1927) — (2 песни из 19 написаны не Керном)

  постановка возобновлялась в 1932, 1946, 1954, 1961, 1966, 1976, 1983, 1994

• Sweet Adeline (1929)
• The Cat and the Fiddle (1931) — в соавторстве
• Music in the Air (1932, возобновлена в 1951)
• Роберта (Roberta, 1933)
• Mamba’s Daughters (1939, возобновлена в 1940)
• Very Warm for May (1939)

Ссылки

• [old.radiomayak.ru/schedules/11807/20621.html Джером Керн и его «Плавучий театр»]
• [www.kinopoisk.ru/level/4/people/220080/ Фильмография Керна (рус.)]
• [german.imdb.com/name/nm0006153/ Фильмография Керна (англ.)]
• [www.ibdb.com/person.asp?ID=6711 Jerome Kern] at the [www.ibdb.com/ Internet Broadway Database]

Литература

• Владимирская А. Звездные часы оперетты, Л., 1975.
• Smith C. Musical Comedy in America, N. Y., 1950.

Отрывок, характеризующий Керн, Джером

– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.