Боло Йен
Поделись знанием:
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
(перенаправлено с «Енг, Боло»)
| Боло Йен | |
| Bolo Yeung | |
 | |
| Имя при рождении: |
Ян Сы |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1970—наст. время |
| Направление: | |
Боло Йен (Ян Сы, кит. трад. 楊斯, упр. 杨斯, пиньинь: Yáng Sī; род. 3 июля 1946 года) — китайский актёр, культурист и мастер боевых искусств. Часто в русской транскрипции его фамилия пишется как Янг, Йенг, Ён. Наиболее известные роли в кино: Боло в «Выходе дракона», Чон Ли в «Кровавом спорте», Вьетнамская кобра в «Кровавой битве», Мун в «Двойном ударе» и Шинго в «Сильнейшем ударе».
Содержание
Биография
Боло Йен родился 3 июля 1946 года[1] в Гуанчжоу. Как и многие другие молодые китайцы, Боло начал изучать кунг-фу у местных мастеров. Кроме того, он увлекся акробатикой и поднятием тяжестей. Вопреки распространённому мнению, Боло не был чемпионом по Сётокан-карате и никогда этим видом единоборства не занимался.
Многие мои коллеги предпочитают наносить на экране размашистые удары руками и ногами, которые смотрятся красиво и очень нравятся не слишком искушенному зрителю. Я отдаю предпочтение более незаметным движениям, хотя важна не демонстрация техники, а личность, которая эту технику демонстрирует. На экране я стараюсь передать не форму, а содержание, не внешние аспекты боевых искусств, а внутренние, демонстрирую не столько технику, сколько дух. Человек, просто овладевший техникой, может нанести сто красивых ударов ногами, и искушенный зритель останется равнодушным. Истинному мастеру достаточно выполнить одно незаметное, но наполненное энергией и духом движение, чтобы тот же зритель понял, кто перед ним.
— Боло Йен[2]
В середине 1960-х годов в поисках новых возможностей Боло перебрался в Гонконг, преодолев пролив вплавь. На новом месте он открыл школу бодибилдинга и вскоре попал в поле зрения одного из агентов студии братьев Шоу, который предложил ему сняться в кино. Чем больше Боло «накачивался», тем серьёзней становились роли. В 1970 году Боло завоевал титул «Мистер Гонконг», а через год распрощался со студией Шоу.
На пробах к рекламному ролику сигарет Winston Боло познакомился с Брюсом Ли. Между ними сложились дружеские отношения, и в 1973 году Брюс Ли пригласил его в свой фильм «Выход дракона». В дальнейшем Боло снялся в нескольких боевиках-кунг фу, но самой известной его ролью стал злодей Чонг Ли в фильме американской киностудии Cannon Films «Кровавый спорт», где его партнёром был Жан-Клод Ван Дамм. После этой роли и в дальнейшем Боло разрабатывал на экране образ классических «мускулистых негодяев», а одной из немногих его ролей в качестве положительного героя стала работа в фильмах «Сильнейший удар», «Сильнейший удар 2» и «Полицейский 2000 года».
Кино — моя работа, моя жизнь. Я отношусь спокойно к тому, что играю подонков. Меня никогда не огорчало, что меня периодически побеждают или убивают. В конце концов, эти роли принесли мне мировую известность.
— Боло Йен[3]
Последней значимой ролью Йена стал фильм «Ближний бой» 2007 года, снятый совместно съемочными бригадами США и Казахстана, который, впрочем, не попал ни на широкий экран, ни на видео. В 2008 году Боло официально покинул кинематограф, при этом сохранив за собой место председателя гонконгской физкультурной коммерческой организации и менеджера тайбэйской международной ассоциации бодибилдинга.
Интересные факты
- Образ актёра в кино послужил прообразом для персонажа Фэн Вэя в игре Tekken 5.
- Боло — отец четверых детей.
Фильмография
- 2015 — Весь мир у наших ног (The Whole World at Our Feet)
- 2007 — Ближний бой (Blizhniy Boy: The Ultimate Fighter)
- 1996 — Стальные телохранители (Fist of Legend 2: Iron Bodyguards)
- 1996 — Коготь тигра 2 (Tiger Claws II)
- 1995 — Сильнейший удар 2 (Shootfighter II)
- 1994 — Бесстрашный тигр (Fearless Tiger)
- 1993 — Полицейский 2000 года (TC 2000)
- 1993 — Проклятье дракона (Curse of the Dragon)
- 1992 — Сильнейший удар: Бой до смерти (Shootfighter: Fight to the Death)
- 1992 — Брюс Ли и мания Кунг Фу (Bruce Lee and Kung Fu Mania)
- 1992 — Железное сердце (Iron Heart)
- 1992 — Великолепный дуэт (Magnificent Duo)
- 1992 — Супер сила Шаолиня (под этим названием фильм вышел в США, также название переводится, как «Фехтовальщик Ву Танг») (Xue ran hong chen)
- 1992 — Коготь тигра (Tiger Claws)
- 1991 — Огненное дыхание (другое название — «Огнедышащий», «Дышащий огнём») (Breathing Fire)
- 1991 — Двойной удар (Double Impact)
- 1989 — Кровавая драка (Bloodfight)
- 1988 — Один муж — слишком много (Yi qi liang fu, англ. название в Гонконге — One Husband Too Many)
- 1988 — Кровавый спорт (Blood Sport)
- 1987 — Ночные убийцы (Bat ye tin, англ. название в Гонконге — Killer’s Nocturne)
- 1986 — Подставленный (Long zai jiang hu)
- 1986 — Мои счастливые звезды 2 (Zui jia fu xing, англ название — My Lucky Stars Go Places)
- 1986 — Экспресс миллионеров (Foo gwai lit che, англ.: Millionaire’s Express)
- 1986 — Спортсмены (Da gung wong dai) (буквальный перевод — «Рабочий класс»(working class))
- 1985 — Алмаз удачи (другое название — «Желаю тебе удачи»))(Juk nei ho wan)
- 1985 — Драконы Брюса Ли дают отпор (Bruce Lee’s Dragons Fight Back)
- 1985 — Семь ангелов (Huan chang)
- 1985 — Мои счастливые звезды (без упоминания в титрах) (Fuk sing go jiu)
- 1983 — Боксёрское знамение (Mo, англ. название — The Boxer’s Omen)
- 1983 — Просто, чтобы повеселиться (Kong xin da shao ye, англ название — Just for fun)
- 1982 — Супербанда (Supergang)
- 1982 — Глаз Дракона (Xiong zhong)
- 1981 — Сумасшедший хладнокровный кровавый убийца (Mad Cold Blooded Murder)
- 1980 — Король Кунг фу (Si wang mo ta, англ. название: The King of Kung Fu)
- 1980 — Бесстрашная гиена 3 (Fearless Master, вышел в США под названием Fearless Hyena 3)
- 1980 — Неуязвимый (другое название — «Дерущийся дракон») (Invincible)
- 1980 — Смертельное движение змеи (She xing zui bu)
- 1979 — Выход трех драконов (Enter Three Dragons)
- 1979 — Дракон-герой (Dragon, the Hero)
- 1979 — Брюс супергерой (другое название — Супергерой) (Bruce the Super Hero)
- 1979 — Кулаки, удары ногами и зло (Fists, the Kicks and the Evil)
- 1979 — Герой кунг фу (Kung Fu’s Hero)
- 1979 — Произведение кунг фу (другое название: Почерк кунг фу) (Writing Kung Fu)
- 1978 — Татуировка (E yu tou hei sha xing)
- 1978 — Это — Брюс Ли (Meng nan da zei yan zhi hu)
- 1978 — Непобедимый Брюс Ли (Bruce Li — The Invincible)
- 1978 — Гумката убийца (Gymkata Killer)
- 1978 — Величайшая месть (другое название — величайшая месть Брюса Ли) (Bruce Le’s Greatest Revenge)
- 1978 — Амстердамские связи (He Lan Du ren tou)
- 1977 — Дух Брюса Ли (Gekisatsu! Judo ken, англ. название: Soul of Bruce Lee)
- 1977 — Двойники Брюса Ли (Clones of Bruce Lee)
- 1977 — 10 превосходных убийц (10 Magnificent Killers)
- 1977 — Шериф Боло (Bolo)
- 1977 — Брюс Ли против чёрного дракона (другое название — Брюс Ли и кунг фу Шаолиня) (Da mo tie zhi gong)
- 1976 — Выкуп за королеву (другое название — Международный убийца) (E tan qun ying hui)
- 1976 — Последний вызов дракона (другое название — «Большая семья»)(Long jia jiang)
- 1975 — Супермен из Гонконга (Xiang Gang chao ren)
- 1975 — Бойня Кунг Фу (Kung Fu Massacre)
- 1975 — Однажды он полюбил слишком многих (Shui yun, англ. название: He Loved Once Too Many)
- 1975 — 7 солдат кунгфу (другое название — 7 убийц кунг фу) (Dong kai ji)
- 1974 — Супер малыш кунг фу (Super Kung Fu Kid)
- 1974 — Карате на Босфоре (Karateciler istanbulda)
- 1973 — Геркулес востока (Ma tou da jue dou)
- 1973 — Величайший тайский боксер (Greatest Thai Boxing)
- 1973 — Громовой удар (Thunderkick) другое название — Выживание дракона (Survival of the Dragon)
- 1973 — Тигр (Da xu hai)
- 1973 — Выход дракона (Enter the Dragon)
- 1972 — Король-боксёр (Tian xia di yi quan) (другое название — «Рука смерти»)
- 1972 — Интрига в Нейлоне (Intrigue in Nylons)
- 1972 — Трилогия искусства фехтования (Qun ying hui)
- 1972 — Молодой народ (Nian qing ren)
- 1972 — Злой гость (другое название — Убийца кунг фу) (E ke)
- 1971 — Смертельный дуэт (Shuang xia)
- 1971 — Клятва смерти (Wan jian chuan xin)
- 1971 — Леди профессионал (Nu sha shou)
- 1971 — Спасение (Xie jiu tian lao)
- 1970 — Это будут герои (Shi san tai bao)
- 1970 — Удивительный фехтовальщик (You xia er)
Режиссёрские работы
- 1977 — Шериф Боло (Bolo)
- 1979 — Произведение кунг фу (другое название: «Почерк кунг фу») (Writing Kung Fu)
Напишите отзыв о статье "Боло Йен"
Примечания
Ссылки
- [www.facebook.com/BoloYeungOfficial Официальная страница] в Facebook
- [www.imdb.com/name/nm0001866/ Боло Йен] (англ.) на сайте Internet Movie Database
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Боло Йен
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
