Жемчужников, Михаил Николаевич

Михаил Николаевич Жемчужников<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Художник К. А. Горбунов (1865)</td></tr>
Санкт-Петербургский губернатор
1835 — 1840
Предшественник:	И. С. Храповицкий
Преемник:	В. А. Шереметев
Костромской губернатор
1832 — 1833
Предшественник:	С. С. Ланской
Преемник:	А. Г. Приклонский
Рождение:	9 (20) ноября 1788(1788-11-20) Почеп
Смерть:	3 (15) сентября 1865(1865-09-15) (76 лет) Санкт-Петербург
Род:	Жемчужниковы
Супруга:	О. А. Перовская
Военная служба
Годы службы:	1810—1832
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	артиллерия
Звание:	генерал-гевальдингер
Награды:

Михаил Николаевич Жемчужников (1788—1865) — сенатор, действительный тайный советник, губернатор костромской (1832—1833) и санкт-петербургский (1835—1840). Отец художника Льва Жемчужникова и трёх поэтов — Алексея, Александра, Владимира.

Биография

Из дворянского рода Жемчужниковых Орловской губернии. По окончании Первого кадетского корпуса 25 февраля 1806 года был произведён в подпоручики артиллерии, при этом был назначен адъютантом к графу А. А. Аракчееву, но вскоре, по рапорту, был назначен на Кавказ в седьмой артиллерийский полк, переименованный в 21-ю артиллерийскую бригаду.

Военная карьера

В 1810 году Жемчужников принимал участие в двух военных операциях: против закубанских народов и против кабардинцев. Был награждён орденом св. Владимира 4 степени с бантом. В том же году он перешёл служить службу в Первый кадетский корпус, а через два года перешёл в 11-ю артиллерийскую бригаду, которая позже была переименована в 24-ю.

М. Н. Жемчужников воевал в Отечественной войне 1812 года, где участвовал в сражениях на территории России и за границей. 1 (13) марта 1814 года, в заграничном походе русской армии при отступлении от города Реймса, Михаил Николаевич был взят в плен и пробыл там до 30 мая (11 июня) 1814 года, когда был заключён мир. В 1815 году он принял участие в походах в Польшу, Германию и Францию.

1 марта 1820 года М. Н. Жемчужников вышел в отставку по домашним обстоятельствам. В 1827 году поступил на государственную службу в корпус жандармов жандармским штаб-офицером в город Орёл. Активно выявляя злоупотребления местных властей он разоблачил деятельность Орловского гражданского губернатора П. А. Сонцова, губернского прокурора Андреева, а также губернского предводителя дворянства Г. Милорадовича. В результате П. А. Сонцов был разжалован и его место занял А. В. Кочубей.

В 1831 году М. Н. Жемчужников активно участвовал в военной кампании против Польши. Вступил в пределы Царства Польского вместе с главной квартирой, находясь при главнокомандующем действующей армии И. И. Дибиче-Забалканском. Участвовал в сражениях, в том числе во взятии Варшавы. За боевые отличия был награждён несколькими орденами. Был произведён в звание генерал-гевальдингера, занял должность генерал-полицеймейстера действующей армии.

Гражданская карьера

В 1832 году получил чин действительного статского советника и был назначен на должность Костромского гражданского губернатора. В этой должности он выполнял высочайшее поручение по расследованию и пресечению раскольнической деятельности купца Н. А. Папулина, который основал в Судиславле убежище для беглых людей, где укрывал порядка 170 человек. Через три года из-за смерти жены с формулировкой «по состоянию здоровья» он был уволен и причислен к министерству внутренних дел.

В 1835 году М. Н. Жемчужников снова занял высокий пост, став Санкт-Петербургским гражданским губернатором. Выполнял массу поручений, таких как взыскание податей и недоимок, приём рекрутов, а также по реформации системы управления государственным имуществом. Он был неоднократно отмечен государем и получал денежные и орденские награды.

Жемчужников активно занимался общественной деятельностью, с 1836 по 1840 год был членом Попечительского совета заведений общественного призрения в Санкт-Петербурге, с 1847 по 1865 год — попечителем Больницы святого Николая Чудотворца, Больницы св. Марии Магдалины и Волковской богадельни раскольников. Пожертвовал личные средства на создание церкви Николая Чудотворца в здании Больницы Николая Чудотворца. При Жемчужникове были открыты больницы в Шлиссельбурге и Ямбурге. Активно работал на пользу бедных и больных города, особенно — во время холеры в конце 1850-х годов.

30 декабря 1840 года он был произведён в тайные советники, вместе с этим ему повелено было присутствовать в Правительствующем Сенате.

Позже Жемчужников получал разнообразные государственные поручения:

• в 1842 году — произвести ревизию Восточной Сибири, но он не смог выполнить его из-за болезни;
• в 1843 году — произвести ревизию деятельности руководства города Таганрога;
• в 1844 году — инспектировать Керченский карантин, за это М. Н. Жемчужников получил орден Белого орла;
• в 1846 году Жемчужников был назначен заседать в Сенате при решении вопросов производства торгов на отдачу в откуп акцизных статей по питейным сборам.

Его деятельность была отмечена орденом Святого Александра Невского, к которому в 1854 году были добавлены алмазные знаки этого ордена.

В 1858 году Жемчужников получил чин действительного тайного советника, и в 1863 году ему были пожалованы «в вечное и потомственное владение 4600 десятин удобной и неудобной земли» в Самарской губернии.

В 1865 году он получил орден святого Владимира 1-й степени.

Михаил Николаевич Жемчужников умер 3 (15) сентября 1865 года будучи на службе.

Семья

Жена (с 1818 года) — Ольга Алексеевна Перовская (1798—1833), внебрачная дочь А. К. Разумовского; родная сестра матери графа А. К. Толстого. После свадьбы жила с мужем в имении отца Почепе близ Гомеля; позже то в Москве, то в орловском имении в Павловке. Умерла после непродолжительной болезни, получив воспаления мозга от простуды при поездки на бал к соседям, где были плохо протоплены комнаты для её ночлега. Похоронена на кладбище в селе Долгом, в двадцати пяти верстах от имения Павловска. Дети:

• Софья (1819—1822)
• Алексей (1821—1908)
• Елизавета (1822—1823)
• Николай (1824—1909)
• Александр (1826—1896)
• Лев (1828—1912)
• Владимир (1830—1884)
• Анна (1831—1908), замужем за В. А. Арцимовичем

Литература

• Василевская М. Жемчужников, Михаил Николаевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Жемчужников, Михаил Николаевич

Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.