Жизнь и ничего больше
Поделись знанием:
К:Фильмы 1989 года
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
| Жизнь и ничего больше | |
| La vie et rien d'autre | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Жан Космо |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Hachette Première, AB Films, Little Bear, Films A2, Sofinergie 1, Investimage, Centre National de la Cinématographie (CNC) |
| Длительность |
135 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Жизнь и ничего больше» (фр. La vie et rien d'autre) — фильм-драма режиссёра Бертрана Тавернье, вышедшая на экраны в 1989 году. Кинолента в характерной манере французского кинематографа правдоподобно передаёт атмосферу послевоенной Франции, демонстрируя глубокие психологические шрамы, которые Первая мировая война нанесла всему обществу.
Филипп Нуаре за роль майора Делаплана был удостоен премии «Сезар» за лучшую мужскую роль за 1989 год и других наград.
Содержание
Сюжет
Октябрь 1920 года. Северная Франция. Совсем недавно окончилась Первая мировая война. Но не для всех. На местах былых сражений продолжается разминирование и поиск погибших, разборка завалов и разрушений, восстановление дорог и туннелей. Этими процессами руководит майор французской армии из бюро поиска и идентификации пропавших без вести — Делапла́н. Его "жизнь", представленная на экране — это непрерывный круговорот событий. Бывшая прифронтовая зона ещё наводнена многонациональными войсками Антанты. Майора везде сопровождают многочисленные родственники и знакомые пропавших без вести в надежде найти хоть какую-то весточку о своих сыновьях, мужьях, возлюбленных. Досаждает парижское начальство, стремящееся поскорее увековечить память могилой Неизвестного солдата под Триумфальной аркой, и отвлечь этим пышным событием внимание общественности от осознания чудовищных людских потерь в бессмысленной бойне; вереница разного рода дельцов, желающих нагреть руки на людском горе… и, наконец, две женщины, одной из которых суждено стать любовью всей его жизни.
В ролях
- Филипп Нуаре — майор Делаплан
- Сабина Азема — Ирен де Курти
- Паскаль Виньяль — Алиса
- Морис Баррье — Меркадо
- Франсуа Перро — Перрен
- Жан-Поль Дюбуа — Андре
- Даниэль Руссо — лейтенант Тревиз
- Мишель Дюшоссуа — генерал Вильерё
- Арлетт Жильбер — Валентина
- Луи Лионне — Валентин
- Шарлотта Мори — Кора Мабель
Награды и номинации
- 1989 — две премии European Film Awards: лучший актер (Филипп Нуаре) и Специальный приз жюри (Бертран Тавернье). Также фильм был номинирован на премию лучшей актрисе (Сабина Азема).
- 1989 — Приз за лучший вклад в искусство на Токийском кинофестивале (Бертран Тавернье).
- 1990 — премия BAFTA за лучший фильм не на английском языке (Рене Клейтман, Бертран Тавернье).
- 1990 — две премии «Сезар»: лучший актер (Филипп Нуаре) и лучшая музыка (Освальд д'Андреа). Также фильм получил 9 номинаций: лучший фильм (Бертран Тавернье), лучший режиссёр (Бертран Тавернье), лучший сценарий (Бертран Тавернье, Жан Космо), лучшая актриса (Сабина Азема), лучший актер второго плана (Франсуа Перро), лучшая операторская работа (Брюно де Кейзер), лучший монтаж (Арман Псенни), лучшие костюмы (Жаклин Моро), лучший звук (Жерар Ламп, Вильям Флажолле, Мишель Деруа).
- 1990 — премия «Давид ди Донателло» лучшему зарубежному актеру (Филипп Нуаре), а также номинация за лучший зарубежный фильм (Бертран Тавернье).
Напишите отзыв о статье "Жизнь и ничего больше"
Ссылки
- [www.allmovie.com/movie/v29191 Жизнь и ничего больше] (англ.) на сайте allmovie
- [www.rottentomatoes.com/m/life_and_nothing_but/ «Жизнь и ничего больше»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes (рейтинг не определён по результатам 4 положительных отзывов)
- [www.videoguide.ru/card_film.asp?idFilm=21742 Рецензия на сайте «видеогид.ру»]
- [www.afisha.ru/movie/165980/ Рецензия на сайте «афиша.ру»]
- Hal Hinson [www.washingtonpost.com/wp-srv/style/longterm/movies/videos/lifeandnothingbutpghinson_a0a9a1.htm Life and Nothing But] (англ.). The Washington Post (12 октября 1990). Проверено 17 сентября 2009. [www.webcitation.org/66khl2Nll Архивировано из первоисточника 7 апреля 2012].
|
Это заготовка статьи о французском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Жизнь и ничего больше
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
