Замок Лидс
| Замок | |
| |
| Страна | Англия |
| Графство | Кент |
| Основатель | Эдвард Дэлингридж |
| Первое упоминание | XI век |
| Сайт | [www.leeds-castle.com Официальный сайт] |
Замок Лидс (англ. Leeds Castle) находится в графстве Кент в Англии.
Содержание
История замка
Ранняя история
Название замка (Esledes) происходит от его первого владельца — Лида или Лидиана, — который в 857 г. построил на этом месте деревянное укрепление. Впервые упоминается в конце XI в., когда во время поземельной переписи населения данные о Лидсе и его обитателях вошли в Книгу страшного суда. В 1119 г. Робером де Кревекером на озерном острове был возведён каменный замок. В 1278 году он был значительно перестроен Эдуардом Длинноногим для его первой жены, Элеоноры Кастильской. Был сооружён тройной барбакан, каждая часть его имела собственный вход, разводной мост, ворота и герсу. До 1318 года замок входил во вдовью долю королев Англии, в нём подолгу жила вторая жена короля Маргарита Французская. По смерти мачехи Эдуард II обменял Лидс на поместье Эддерли в Шропшире, принадлежавшее лорду Бартоломью Бадлсмиру.
Резиденция королев
Осенью 1321 г. во время своего паломничества в Кентербери в Лидсе намеревалась остановиться королева Изабелла. Хозяина, лорда Бадлсмера, на тот момент находившегося в оппозиции королю, не было в замке, а его жена отказалась принять королеву. Несколько человек из охраны Изабеллы были убиты при попытке прорваться в Лидс[1]. В октябре 1321 года в отместку Эдуард II осадил и взял замок, его комендант и солдаты гарнизона были казнены, а родственники Бадлсмера арестованы и отправлены в Тауэр. Устрашённые судьбой защитников Лидса, гарнизоны других замков, принадлежавших Бадлсмеру, сдались королю без боя.
Возможно, уже в 1321 году замок был передан королеве Изабелле, так как на Пасху 1322 года по её приказу продавались продовольственные припасы Лидса[2]. Документами же подтверждается передача Лидса королеве только в 1327 году[3].
Более замок никогда не подвергался осаде, оставаясь на протяжении столетий резиденцией королев Англии. В 1395 г. Ричард II принимал в замке французского летописца Жана Фруассара, который описал этот эпизод в своих «Хрониках».
Генрих VIII перестроил замок для своей первой жены, Екатерины Арагонской. В Лидсе хранится картина с изображением встречи Генриха и короля Франциска I. Некоторое время здесь провела в заключении будущая королева Елизавета.
Современная история
В 1926 году Лидс приобрела леди Олив Бэйли, и, наняв лучших проектировщиков интерьера, полностью преобразовала внутреннее убранство замка. Архитектор Арман-Альбер Рато занимался как внешними изменениями, так и внутренним убранством, например, была построена дубовая лестница в стиле XVI века. Позже в Лидсе работал парижский декоратор Стефан Будин. Благодаря леди Бэйли в замке собраны коллекции мебели, керамики, гобеленов, картин и китайского фарфора XVIII в. Были реконструированы Спальня Королевы и Ванная комната — этим помещениям вернули вид палат начала XV в., когда в замке часто бывала Екатерина Валуа, жена Генриха V. Также леди Бэйли организовала Фонд замка Лидс, который занимается благоустройством замка и прилегающего к нему парка.
Достопримечательности
- Растительный лабиринт из двух с половиной тысяч тисовых деревьев.
- Птичий вольер, где можно увидеть около сотни редких и экзотических птиц (какаду, попугаев ара, туканов и др.).
- Музей собачьих ошейников, в котором собрана коллекция старинных ошейников XV—XVII вв.
Напишите отзыв о статье "Замок Лидс"
Примечания
- ↑ Costain, Thomas B. (1958). The Three Edwards. pp.193-95. Garden City: New York: Doubleday and Company, Inc
- ↑ * The History of the King's Works. Vols I—III: The Middle Ages / ed. H. M. Colvin and A. J. Taylor. — London: HMSO, 1963.
- ↑ Calendar of the Petent Rolls preserved in the Public Record Office: Edward I, Edward II and Edward III. — London: HMSO, 1894—1916.
Отрывок, характеризующий Замок Лидс
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
