Замок Морицбург (Цайц)

Замок
Замок Морицбург нем. Schloss Moritzburg
Вид со стороны парка
Страна	Германия
Федеральная земля, город	Саксония-Анхальт, Цайц
Архитектор	Мориц Рихтер, Иоганн Мориц Рихтер
Дата основания	X век
Строительство	1657—1678 годы
Статус	городская собственность, музей
Состояние	сохранился
Сайт	[www.zeitz.de/de/schloss_moritzburg1.html Официальный сайт]

К:Википедия:Ссылка на Викисклад непосредственно в статье

Замок Морицбург (нем. Schloss Moritzburg) — укреплённый дворец в немецком городе Цайц на юге федеральной земли Саксония-Анхальт. Выстроенный в XVII веке на фундаментах старой епископской резиденции, он считается одним из старейших раннебарочных дворцов на землях, некогда управлявшихся саксонской династией Веттинов. На территории дворцового комплекса находится Цайцский собор.

Ныне существующий замок восходит к королевскому пфальцу времён Оттонов, в 976 году переданному Оттоном II первому епископу Цайца Хуго I († 29 августа 979). Этот дар должен был, очевидно, укрепить позиции императорской партии в конфликте Оттонов с баварским герцогом Генрихом Строптивым и активно поддерживавшим его графом Дедо I фон Веттином. Однако уже в том же году богемская армия под предводительством Дедо I заняла Цайц и разорила епископскую церковь. Уязвимость местоположения епископской резиденции стала очевидной после многочисленных разрушений в результате восстаний славянских племён в 983, 1002 и 1028 годах, вследствие чего в 1028 году она была перенесена в Наумбург. Тем не менее, замок всегда отстраивался заново, и продолжал использоваться и в дальнейшем коллегиальным капитулом, а также в качестве побочной резиденции епископа.

В XIII веке Морицбург в очередной раз стал предметом ожесточённых споров с мейсенскими маркграфами, неуклонно расширявшими сферу своего влияния. В 1259 году епископ Дитрих II (нем. Dietrich II. von Meißen, ок. 1190—1272) был вынужден принять покровительство Генриха Светлейшего, и сравнять с землёй целый ряд крепостей и замков, в том числе стены Морицбурга. Однако уже в 1271 году они были восстановлены, что в 1278 году формально было признано маркграфом Дитрихом Ландсбергским.

В 1429 году замок был разрушен в ходе Гуситских войн, вследствие чего при епископе Иоганне II фон Шлейнице († 1434) он был окружён сохранившейся до наших дней мощной оборонительной стеной с восемью башнями и широким рвом. В 1470—1492 годах укрепления были дополнительно усилены.

С началом Реформации саксонские курфюрсты вновь попытались подчинить наумбургское епископство своему контролю, что было предотвращено лишь при активном противодействии императора Карла V, сумевшего в 1547 году утвердить епископом своего кандидата Юлиуса фон Пфлуга. Впрочем, после смерти последнего в 1564 году светские владения епископства перешли всё же к Веттинам, и Морицбург стал одной из их побочных резиденций.

В Тридцатилетней войне цайцский замок был значительно повреждён в столкновениях шведской и имперской армий, и в 1657—1667 годах был перестроен в барочном стиле для герцогов Саксен-Цайцских, став, тем самым, — наряду с замком Фриденштайн в городе Гота — одной из первых укреплённых барочных резиденций Веттинов. Бывшая епископская церковь при этом была перестроена в домовую церковь для новой герцогской династии, а оборонительная стена была усилена бастионами и шанцами.

В 1718 году, после пресечения герцогской линии Саксен-Цайц, Морицбург вернулся под власть саксонских курфюрстов, и в 1815 году — согласно постановлениям Венского конгресса — отошёл Пруссии.

С 1820 по 1920 годы здесь размещались приют для неимущих и исправительная тюрьма, в 1921—1928 годах — городская тюрьма. В 1928/1929 году Морицбург перешёл в городскую собственность Цайца, и в здании была организована служба занятости и городская кухня. В 1931 году городскому историческому объединению в южном флюгеле были выделены помещения для хранения экспонатов и организации выставок.

Во время Второй мировой войны в замке размещался трудовой лагерь для перемещённых польских и французских рабочих; после войны (до 1947 года) — лагерь для переселенцев из бывших восточных земель. При этом уже в 1946 году возобновил свою работу историко-краеведческий музей.

Замковый ансамбль был комплексно отреставрирован в 1990—2004 годах, и в 2004 году стал местом проведения земельной садовой выставки Саксонии-Анхальт.

В настоящее время в замковом музее для посещения доступна постоянно действующая экспозиция, посвящённая истории города Цайц при наумбургских епископах и саксонских герцогах. Кроме того, в состав музея входят Немецкий музей детских колясок, и выставка мебели XVI—XIX веков. В воротной башне с 2004 года размещается библиотека Лютеридов (нем. Lutheriden) — Общества потомков Мартина Лютера.

Литература

• Deye, Detlef; Rittig, Roland (Hrsg.): Barocke Residenzkultur in Zeitz. Halle, Mitteldeutscher Verlag, 2008.
• Deye, Detlef; Rittig, Roland (Hrsg.): Lebendige Geschichte. 80 Jahre Museum Schloss Moritzburg Zeitz. 115 Jahre Geschichts- und Altertumsverein. Halle, Mitteldeutscher Verlag, 2013.
• Museum Schloss Moritzburg und Dom St. Peter und Paul in Zeitz (Museums- und Kirchenführer). Dößel: Verlag Janos Stekovics 2004.
• Pönitz, Christian: «Daß es zu einer Residentz gebraucht werden kundt» — Untersuchungen zu Baugeschichte, Raumgefüge und Zeremoniell am Zeitzer Herzogshof zwischen 1657 und 1717. Projekte Verlag 2006.
• Schmitt, Reinhard: Quellen zur Baugeschichte des Zeitzer Schlosses // Burgen und Schlösser in Sachsen-Anhalt, 10 (2001), S. 181—219.

Отрывок, характеризующий Замок Морицбург (Цайц)

Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.