Захаров, Григорий Алексеевич

Григорий Алексеевич Захаров
Григорий Алексеевич Захаров
Основные сведения
Место рождения	хут. Дмитровский, Козельский уезд, Калужская губерния
Работы и достижения
Работал в городах	Москва
Архитектурный стиль	классицизм
Важнейшие постройки	Станция метро «Курская-кольцевая», 1948 Павильон Белорусской ССР на ВСХВ, 1954
Градостроительные проекты	Застройка Люсиновской улицы, 1950—1954
Реставрация памятников	Дом союзов в Москве (соавтор И. В. Жолтовский), 1934—1945
Нереализованные проекты	Пантеон героев Отечественной войны (I премия), 1943 Монументы Героям гвардейцам и Герою партизану, проекты Памятника-музея Сталинградской битвы и Пантеона героев Сталинграда Проект панорамы Бородинской битвы (I премия), 1952 Пантеон-памятник вечной славы великих людей Советской страны, 1953 Здание Академии художеств, 1981
Премии

Григо́рий Алексе́евич Заха́ров (1910—1982) — советский архитектор и преподаватель. Член-корреспондент Академии архитектуры СССР и Академии художеств СССР, лауреат Сталинской премии 1-й степени за архитектуру станции метро «Курская-кольцевая». Ректор Московского высшего художественно-промышленного училища.

Биография

Родился в 1910 году на Дмитровском хуторе Дешевской волости (ныне Козельский район) Калужской губернии. В 1927—1929 годах учился на рабфаке имени Артёма в Москве; в 1929—1934 гг. на архитектурном факультете Ленинградского института инженерно-коммунального строительства (ЛИИКС — ЛИГИ — ЛИСИ). Защищал диплом у Н. А. Троцкого.

После окончания ЛИИКСа направлен в Институт аспирантуры Академии архитектуры СССР (1934—1937 гг.). В 1934 году женился на выпускнице Московского архитектурного института Зинаиде Сергеевне Чернышевой, которая впоследствии стала его постоянным соавтором. После окончания аспирантуры продолжил работу в Академии архитектуры СССР. Работал в кабинете жилых и общественных зданий над сериями типовых проектов школ и театров.

Первой работой, принёсшей известность, была победа в закрытом конкурсе в апреле 1941 года на проект панорамы «Штурм Перекопа». В начале войны занимался маскировочными работами — имитацией построек Кремля в излучине Москвы-реки в Крылатском. Осенью 1941 года вместе с Академией архитектуры Г. А. Захаров и З. С. Чернышева были эвакуированы в Чимкент. В эвакуации они исследовали традиционные жилища Средней Азии и разработали серию проектов для малоэтажного строительства.

Вернулся в Москву осенью 1942 года. В 1943 году выиграл конкурсна проектирование Пантеона героев Отечественной войны (совместно с З. С. Чернышевой и скульптором Н. А. Рабиновичем).

С лета 1943 года по 1948 год Захаров работал в мастерской-школе Жолтовского И. В. В конце 40-х годов мастерская-школа Жолтовского, на фоне общего наступления на искусство, начатого со статей А. А. Жданова в журналах «Звезда» и «Ленинград», была обвинена в космополитизме. Из мастерской были изгнаны М. Барщ и Г. А. Захаров. Но в начале 1950 года, когда И. Жолтовскому была присуждена Сталинская премия за жилой дом на Ленинском проспекте (1949), гонения школы Жолтовского прекратились.

С 1958 года до конца жизни занимал пост сначала проректора, а затем ректора Московского высшего художественно-промышленного училища, где также руководил кафедрой по проектированию интерьера.

Проекты и постройки

В Москве

• Станция метро «Курская-кольцевая» (1948 г.; соавтор Чернышева З. С.; открыта 1-го января 1950 г.; авторы удостоены Сталинской премии 1-й степени);
• Павильон Белорусской ССР на ВСХВ (1948 г.; конкурс; соавтор Чернышева З. С.; построен в 1954 г.);
• Застройка Люсиновской улицы (1950—1954 гг.);
• Панорама «Штурм Перекопа» (1941 г.; конкурс, 1-я премия);
• Панорама «Бородинской битва» (1952 г.; соавтор Чернышева З. С.; конкурс, 1-я премия);
• Пантеон на Ленинских горах (1954 г.; соавтор Чернышева З. С.; конкурс);
• Новый корпус здания МВХПУ (быв. Строгановское училище) (1975—1978 гг.)

В других городах

• Пантеон героев Великой Отечественной войны (1942 г.; конкурс; 1-я премия, присуждена в 1943 г.);
• Памятник Победы в Штеттине (Щецине);
• Дом Советов в Сталинграде (конкурс);
• Памятник-монумент в честь боевой и трудовой славы ярославцев в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 годов (1968).

Памятники и обелиски

• Памятник Ф. Э. Дзержинскому на Лубянской площади (1958 г.; скульптор Е. В. Вучетич; снят в августе 1991 г.);
• Памятник Толбухину Ф. И. (1960 г.; скульптор Л. Е. Кербель);
• Обелиск «Москва — город-герой» на развилке Кутузовского пр. и Дорогомиловской ул. (1977 г., соавтор Чернышева З. С.; скульптор А. Д. Щербаков);
• Надгробный памятник М. Е. Ермоловой на Новодевичьем кладбище.
• Памятник Афанасию Никитину в Твери (1955 г., скульпторы С. М. Орлов и А. П. Завилов);
• Памятник ген.-лейт. Зыгину А. И. в Полтаве (1957 г.; скульпторы: Кербель Л. Е., В. Е. Цигаль);
• Памятник Ленину В. И. в Нукусе (1957 г.; скульптор Е. В. Вучетич)
• Памятник Поликарпову Н. Н. в Орле (1958 г.; скульптор Г. И. Кепинов);
• Памятник Ленину на площади Ленина в Волгограде (1960 г.; скульптор Е. В. Вучетич);
• Памятник Чехову А. П. в г. Таганроге; скульптур И. М. Рукавишников;
• Памятник Ленину в Самарканде (скульптор Е. В. Вучетич)

Ученики

В. С. Атанов, В. П. Давиденко, Л. И. Кирильцева, А. С. Косинский, Е. И. Кутырев, В. Г. Маленкова, Марселино Галан, А. Д. Меерсон, В. А. Нестеров, Е. Г. Розанов, А. И. Свиридов, А. В. Степанов, В. Н. Шестопалов и многие другие.

Источники

• Памятники, сооруженные по проектам скульпторов Российской федерации. 1945—1965. Ленинград: «Художник РСФСР». 1967 г. Стр. 7, 11, 12, 32, 33, 34, 36, 38, 41, 42, 252.
• Архитектура советского театра. Москва: «Стройиздат». 1986 г. Стр. 166, 167.
• Зодчие Москвы. ХХ век. Москва: «Московский рабочий». 1988 г. Стр. 338—343. Л. И. Игнатьева
• Архитектурная мастерская-школа И. В. Жолтовского (1945—1959). Каталог-путеводитель по фондам музея. Государственный научно-исследовательский музей архитектуры имени А. В. Щусева. Стр. 5-6.

Отрывок, характеризующий Захаров, Григорий Алексеевич

Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.