Захват Цимпы
| Захват Цимпы | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа османов | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Цимпа (Тзымпи, греч. Τσιμπη; позднее Чимпе, Чимби, Чимбини, Джембини, Джибни, Чимен и Чеменлик, Чименлик; тур. Çimpe, Çimbi, Cimbini, Cembini, Cibni, Çimen, Çemenlik [1]) — средневековое греческое поселение, в центре которого располагалась небольшая, но стратегически важная византийская крепость, защищавшая вход в пролив Дарданеллы со стороны Мраморного моря. Цимпа располагалась на узком (5 км) перешейке, от которого на юго-запад уходит полуостров Геллеспонт. В 1352 году крепость Цимпа стала первым регионом Европы, который завоевали турки-османы. В течение 10 лет после захвата Цимпы турки захватили практически всю Восточную Фракию, лишив Константинополь сухопутного сообщения с другими Европейскими странами.
После переноса столицы Османской империи в Адрианополь Цимпа пришла в запустение. Но хорошо сохранившаяся крепость, расположенная в 1,5 км от посёлка Болайир является одной из достопримечательностей современной Турции.
Захват Цимпы
В 1337 году турки-османы захватили все византийские владения в Малой Азии. Несмотря на это, византийские императоры продолжали активно привлекать турецких наёмников для борьбы с Болгарией и Сербией. Хорошо ознакомившись с внутренней географией Фракии, турки-османы решили действовать самостоятельно.
Воспользовавшись началом очередной гражданской войны в Византии, в конце 1352 года (или, по некоторым данным в конце 1353 года) Сулейман Паша созвал срочный военный совет, в котором приняли участие Аджибей, Гази-Фазиль, Эвренос, и Хаджи-Ильбеки, визирь Карасы, который был его главным помощником. Все они поддержали его амбиции. В ту же ночь Аджибей и Гази-Фазиль сели на небольшое судно в окрестностях Гюреджи, в 17 километрах от Цимпы, и решили отправиться на разведку. На европейском берегу им удалось взять пленника, которого они привезли обратно в Азию. Греческий пленник очень пригодился султану. Он и сообщил Сулейману о том что крепость на самом деле плохо защищена.
Сулейман немедленно приказал соорудить два больших плота, наспех построенных из стволов, связанных тросами из бычьих шкур и следующей ночью в составе отряда из тридцати девяти мусульман двинулся в путь. Турки оказались у стен крепости когда оборонять её было некому, ничего не подозревающая стража, состоящая из местных крестьян, ушла в поле собирать урожай. Более того, у стен крепости была навалена огромная куче навоза, по которой и перелезли турки.
Захватив крепость, Сулейман в срочном порядке послал в Азию все суда, которые он только мог найти в в порту, чтобы организовать экстренную переправу своих воинов и всех желающих мусульман, которые проживали в окрестностях, в Цымпу. Уже через три дня в крепости стоял гарнизон из не менее чем 3 000 османов [2]. Весь Геллеспонт оказался отрезан от Константинополя.
Узнав о такой дерзости, Иоанн Кантакузин пожаловался отцу Сулеймана Орхану, который к тому же незадолго до этого стал зятем императора. После долгих переговоров Сулейман согласился вернуть крепость за выкуп из 10 000 дукатов. Но сразу после заключения сделки регион потрясло мощное землетрясение. Сулейман расценил это как благословение аллаха и через месяц занял Галлиполи расположенный в 15 километрах к югу. Обеспечив себе надёжный тыл, турки двинулись на север и в течение 10 лет захватили почти всю Фракию. Продвинувшись ещё дальше через все Балканы вплоть до Вены, у стен которой, в 1683 году, их вторжение в Европу было, наконец, остановлено и обращено вспять.
Напишите отзыв о статье "Захват Цимпы"
Примечания
Отрывок, характеризующий Захват Цимпы
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
