Зыков, Александр Кондратьевич
| Александр Кондратьевич Зыков | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск |
пехота |
| Звание |
генерал-лейтенант |
| Командовал |
Шлиссельбургский пехотный полк, гренадерский Зыкова полк |
| Сражения/войны |
Азовские походы Петра I, Северная война, Прутский поход (1711), Персидский поход 1722—1723, Война за польское наследство, Русско-турецкая война 1735—1739 |
Александр Кондратьевич Зыков (1672 — 9 июля 1749) — участник Северной войны, Выборгский обер-комендант, генерал-лейтенант.
Биография
Зыков происходил из старинного дворянского рода и родился в 1672 году. Начав службу в 1695 году стольником, он в следующем году принял участие в Азовском походе Петра I в чине есаула и с того времени находился на военной службе, совмещая новые офицерские чины со старым званием стольника: в 1700 году он был произведён в поручики, в 1706 году — капитаны, в марте 1708 году — секунд-майоры, в июне 1709 года — в премьер-майоры, 12 мая 1710 года — подполковники.
Зыков принимал активное участие в Северной войне 1700—1721 годов: участвовал во взятии Нотебурга в 1702 года, Копорья в 1703 году, Нарвы в 1704 году, в Полтавской битве 1709 года, в осаде и взтии Риги в 1709—1710 годах, в сражении у мыса Гангут 1714 года. Он принимал участие также в Прутском походе 1711 года. В 1714 году командовал Шлиссельбургским пехотным полком.
7 марта 1722 года Зыков был произведён в полковники и назначен командиром гренадерского своего имени полка, командуя которым, участвовал в Персидском походе 1722—1723 годов. Полковником, командиром полка своего имени он значился и в поданном 22 декабря 1726 года Императрице Екатерине I Военной коллегией расписании генералитета и штаб-офицеров русской армии[1].
Продолжая военную службу, в 1734 году Зыков принял участие в походе русских войск в Польшу, а затем в Русско-турецкой войне 1735—1739 годов.
14 февраля 1736 года Зыков вступил в должность Выборгского обер-коменданта и правителя Выборгской провинции и год спустя по докладу Военной коллегии был утверждён в занимаемой должности, получив 15 января 1737 года чин генерал-майора (минуя чин бригадира). 21 мая 1739 года Зыков был освобождён от должности коменданта с повелением явиться в Санкт-Петербург, а его преемником назначен генерал-лейтенант Альберт Деколонг[2].
Вопрос о дальнейшей судьбе пожилого генерала был представлен Кабинетом министров на усмотрение Императрицы Анны Иоанновны, но вице-канцлер граф А. И. Остерман при этом отметил "о ген.-майоре Зыкове доложить Ея И. В-ву, а, мнится, что отпустить его можно"[3]. Соответственно мнению Остермана Анна Иоанновна уволила Зыкова "от воинской и статской службы" с награждением чином генерал-лейтенанта.
Последние годы жизни генерал Зыков провёл в Москве, где и скончался в возрасте 77 лет 9 июля 1749 года. Похоронен вместе с супругой Евфросинией Васильевной, урождённой Мамоновой (скончалась 5 апреля 1752 года) в церкви Спаса Преображения на Песках. Сын Зыкова Василий в 1739 году, когда отец вышел в отставку, был ещё подростком: "15 лет, обучается в артиллерийской школе арифметике и прочим наукам".
Напишите отзыв о статье "Зыков, Александр Кондратьевич"
Примечания
- ↑ Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 56. — СПб., 1887. — С. 392.
- ↑ Баранов П. И. Опись Высочайшим указам и повелениям, хранящимся в Санкт-Петербургском сенатском архиве за XVIII век. Т. II. 1725—1740. — СПб., 1875. — С. 590.
- ↑ Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 130. — Юрьев, 1909. — С. 128.
Литература
- Областные правители России. 1719—1739 гг. / Сост. М. В. Бабич, И. В. Бабич. — М., РОССПЭН, 2008. 343-344. — ISBN 978-5-8243-1002-3
- Адамович Б. В. Сборник военно-исторических материалов лейб-гвардии Кексгольмского Императорского Австрийского полка. Т. 1. — СПб., 1910. — С. 236-243.
- Список военным чинам 1-й половины 18-го столетия / Сенатский архив. Т. VII. — СПб., 1895. — С. 637.
- Московский некрополь. Т. 1. (А—I). — СПб., 1907. — С. 484.
Отрывок, характеризующий Зыков, Александр Кондратьевич
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
