Маринов, Ивайло

Ивайло Маринов
Общая информация
Полное имя:	болг. Ивайло Маринов
Гражданство:	Болгария Болгария
Дата рождения:	12 июля 1960(1960-07-12) (63 года)
Место рождения:	Варна, Болгария
Весовая категория:	Минимальный вес (— 48 кг)
Медали Бокс Олимпийские игры Бронза Москва 1980 до 48 кг Золото Сеул 1988 до 48 кг Чемпионаты мира Золото Мюнхен 1982 до 48 кг Чемпионаты Европы Золото Тампере 1981 до 48 кг Золото Варна 1983 до 48 кг Серебро Будапешт 1985 до 48 кг Золото Афины 1989 до 48 кг Золото Гётеборг 1991 до 48 кг

Ивайло Маринов (болг. Ивайло Маринов, также известен как Исмаил Мустафов, Исмаил Гусейнов и Ивайло Христов; род. 12 июля 1960, Варна, Болгария) — болгарский боксёр-любитель, олимпийский чемпион 1988 года, чемпион мира 1982 года, 4-кратный чемпион Европы, обладатель так называемого «большого шлема» любительского бокса.

Выступал в легчайшей весовой категории до 48 кг. Был признан лучшим боксёром Болгарии XX века.

На протяжении карьеры выступал под различными именами и фамилиями — Исмаил Мустафов, Исмаил Гусейнов, Ивайло Маринов, Ивайло Маринов и др. При рождении носил им Исмаил Мустафов/Гусейнов, затем был вынужден использовать другие, «более болгарские» имена в связи со своими турецкими корнями.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/mu/ismail-mustafov-1.html Ивайло Маринов] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Маринов, Ивайло

Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.