Йенсен, Вигго (футболист, 1947)

Вигго Йенсен
Общая информация
Родился	Эсбьерг, Дания
Гражданство
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	без клуба
Карьера
Клубная карьера*
1965—1969	Эсьберг	29 (0)
1970—1973	Б-1909	154 (0)
1973—1974	Бавария	5 (0)
1974—1978	Гройтер Фюрт	102 (5)
1978—1979	Оденсе	? (?)
1980	Б-1909	? (?)
Национальная сборная**
1971—1973	Дания	8 (0)
Тренерская карьера
1981	Улерсев
1982—1987	Свенборг
1987—1992	Силькеборг
1989—1992	Дания-мол.
1992—1993	Мальмё
1994	Оденсе
1995	Виборг
1995—1997	Оденсе
1997	Орхус Фремад
1997—2002	Эсьберг
2002—2006	Силькеборг
2007	Эстония
2008	Фун
2008—2010	Оденсе	ассистент
2011	Вайле
2012—2013	Силькеборг
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 11 августа 2014. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Вигго Йенсен (дат. Viggo Jensen; 15 сентября 1947, Эсбьерг, Дания) — датский футболист и футбольный тренер.

Карьера

Футбольная

Воспитанник футбольного клуба «Эсьберг». В 1973 году перешёл в состав мюнхенской «Баварии», которая к тому моменту считалась сильнейшим клубом в Европе. За неё Йенсен провел один сезон. За это время он успел выиграть Кубок европейских чемпионов и чемпионат Германии. При этом Йенсен провёл за «Баварию» только 5 игр.

Затем футболист в течение долгого времени выступал за другой немецкий клуб «Гройтер Фюрт». Завершил свою карьеру Йенсен в Дании.

На протяжении некоторого времени Вигго Йенсен вызывался в сборную Дании. Всего за неё он провёл 8 игр.

Тренерская

Начинал свою тренерскую карьеру Йенсен с командами из низших датских лиг. С 1989 по 1992 год он возглавлял молодёжную сборную страны. Под его руководством она дошла до полуфинала молодежного чемпионата Европы в 1992 году. Этот результат позволил датчанам пробиться в первый и единственный раз на Олимпийские игры. После турнира в Барселоне специалист оставил свой пост.

Затем он в течение долгого времени возглавлял многие команды местного первенства, а также шведское «Мальмё». Но особых успехов с командами Йенсен добиться не смог.

В 2007 году наставник был главным тренером сборной Эстонии по футболу.

Последним местом его работы был датский клуб «Силькеборг». За свою тренерскую карьеру Йенсен руководил им 3 раза.

Достижения

Игрока

• Обладатель Кубка европейских чемпионов УЕФА (1): 1973/74.
• Чемпион ФРГ (1): 1973/74.
• 1 Чемпион Дании (1): 1965
• 1 Обладатель Кубка Дании (1): 1971.

Тренера

• Лучший футбольный тренер года в Дании (1): 1989.
• 3 Бронзовый призёр чемпионата Дании (1): 1996.

Ссылки

• [www.sports.ru/tags/3152247.html Профиль на сайте sports.ru]
• [www.dbu.dk/landshold/landsholdsdatabasen/LBasePlayerInfo.aspx?playerid=3436 Статистика на сайте Федерации футбола Дании] (датск.)

Отрывок, характеризующий Йенсен, Вигго (футболист, 1947)

Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.