Ленарт, Йозеф

Йозеф Ленарт словацк. Jozef Lenárt<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
и. о. президента Чехословацкой Социалистической Республики
22 — 30 марта 1968 года
Предшественник:	Антонин Новотный
Преемник:	Людвик Свобода
Председатель Правительства Чехословацкой Социалистической Республики
22 сентября 1963 года — 4 апреля 1968 года
Президент:	Антонин Новотный он сам (и.о.) Людвик Свобода
Предшественник:	Вильям Широкий
Преемник:	Олдржих Черник
Президент Словацкого Совета
31 октября 1962 года — 20 сентября 1963 года
Предшественник:	Михал Сабольчик (и.о.)
Преемник:	Михаил Худик
Рождение:	3 апреля 1923(1923-04-03) Липтовска-Порубка, Липтовски-Микулаш, Жилинский край, Чехословакия
Смерть:	11 февраля 2004(2004-02-11) (80 лет) Прага, Чехия
Партия:	Коммунистическая партия Чехословакии
Образование:	Высшая партийная школа

Йозеф Ленарт (словацк. Jozef Lenárt; 3 апреля 1923, Липтовска-Порубка, Липтовски-Микулаш, Жилинский край — 11 февраля 2004, Прага) — чехословацкий государственный деятель словацкого происхождения, премьер-министр Чехословакии (1963—1968).

Биография

После окончания школы работал на заводе производителя обуви Baťa в Свите. С 1943 года — член Компартии Словакии. Принял участие в Словацком национальном восстании. Был секретарём партийных ячеек в Попраде и уже в 1947 году был впервые избран в ЦК КПС. В 1951-53 был заместителем министра лёгкой промышленности Чехословакии. В 1956 году окончил Высшую партийную школу КПСС в Москве. С 1960 года — член Президиума ЦК КПС.

С 20 сентября 1963 по 8 апреля 1968 был премьер-министром Чехословакии, с 22 по 30 марта 1968 года также исполнял обязанности президента. Незадолго до советского вторжения Ленарт вместе с другими руководителями Чехословакии вёл переговоры в советском посольстве, сущность которых неизвестна. По словам самого Ленарта, идея создания нового рабоче-крестьянского правительства исходила от советского посла Степана Червоненко.

В марте 1981 года был избран первым секретарём ЦК Коммунистической партии Словакии. Во время Бархатной революции чехословацкая оппозиция требовала его отставки вместе с рядом других функционеров. Вечером 26 ноября 1989 года он был выведен из состава ЦК КПЧ и освобождён от всех должностей. После распада Чехословакии остался жить в Чехии. В 1990 году — исключен из рядов КПЧ.

В 2001 году вместе с Милошем Якешем был привлечён к суду в Чехии по обвинению в государственной измене , но в 2002 году признан невиновным

Отрывок, характеризующий Ленарт, Йозеф

«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.