Кан Тунби

Кан Тунби
кит. 康同璧
Фото из выпускного диплома с английской подписью (1909 год)
Дата рождения:	23 февраля 1881(1881-02-23)
Место рождения:	деревня Иньтансян, уезд Наньхай, Гуандун
Гражданство:	Китайская Республика Китайская Республика Китайская Республика КНР КНР
Дата смерти:	17 августа 1969(1969-08-17) (88 лет)
Место смерти:	Пекин
Отец:	Кан Ювэй
Мать:	Чжан Юньцзюй
Супруг:	Ло Чан
Дети:	Ло Жунбан Ло Ифэн

В этом китайском имени — Кан фамилия, она ставится перед именем.

Кан Тунби (кит. трад. 康同璧, пиньинь: Kāng Tóngbì, 1881—1969) — дочь известного философа и реформатора Кан Ювэя, одна из основательниц суфражистского движения в Китае.

Биография

Родилась в деревне Иньтансян, расположенной в уезде Наньхай в центральной части провинции Гуандун в 24 день 12-й луны года гэн-чэнь (23 февраля 1881 года), что зафиксировано в «Автобиографии» её отца. Вторая дочь Кан Ювэя, который в то время жил в родной деревне, готовясь к сдаче государственных экзаменов. Её сын Ло Жунбан оспаривал традиционную дату, утверждая со слов матери, что она родилась в 1887 году. Официальная дата рождения по документам, сохранившимся в архивах США — 5 февраля 1888 года.

Образованием дочери занимался отец, прививший ей основы традиционной культуры, а также живописи и каллиграфии. Сохранилось несколько её картин. После 1898 года семья оказалась в эмиграции, в 1901—1902 годах Кан Тунби сопровождала отца в путешествии по Индии. Из Индии он отослал её в США для продолжения образования. Находясь в Японии, она познакомилась с учеником Лян Цичао — Ло Чаном, тогда — студентом Университета Васэда, за которого вышла замуж. В дальнейшем она сопровождала мужа когда он служил в китайском посольстве в Копенгагене. Когда его в 1907 году перевели в США, она стала первой китайской и азиатской женщиной, поступившей в Барнард-колледж, который окончила в 1909 году по специальности «журналистика».

После Синьхайской революции семья вернулась в Шанхай. Кан Тунби ещё в США примкнула к суфражистскому движению, в Китае она стала одним из пионеров суфражистского движения. Основала и стала редактором первого журнала для женщин в Китае ‒ Нюй сюэ бао (кит. 女學報, «Женская школа»). В период с 1914 по 1949 год возглавляла несколько женских организаций в провинции Шаньдун и в Северном Китае. В 1947 году была в составе комитета по сдаче Пекина Народно-освободительной армии Китая.

В 1951 году была назначена библиотекарем Центрального НИИ культуры Академии общественных наук КНР. Член НПКСК 2-го, 3-го и 4-го созывов. К 100-летию отца опубликовала его «Автобиографию», доведённую до 1898 года, и собственное её продолжение, написанное ещё в 1930 году. Удостоилась личной встречи с Мао Цзэдуном. В последние годы жизни, во время «Культурной революции», подвергалась преследованиям из-за происхождения. Скончалась от непредоставления медицинской помощи «дочери монархиста и врага народа». В 1980 году была перезахоронена на семейном кладбище семейства Ло в Пекине.

Ло Ифэн

Ло Ифэн (кит. упр. 罗仪凤, пиньинь: Luó Yífèng, 1914—1974) — дочь Ло Чана и Кан Тунби, их второй ребёнок. В 16-летнем возрасте была принята в Яньцзинский университет на факультет домоводства. После нападения Японии на Пёрл-Харбор, была арестована оккупационными властями и провела в заключении около года. Испытывала романтические чувства к Ло Лунцзи (1898—1965). После 1949 года работала в Пекинском педагогическом институте, владела шестью иностранными языками. Скончалась незамужней и бездетной в 1974 году.

Литература

• Мартынов Д. Е. Кан Ювэй: Жизнеописание. — Казань: Институт истории АН РТ им. Ш. Марджани, 2010. — 328 с.
• Jung-pang Lo (ed.). K’ang Yu-wei. A Biography and a Symposium / Ed. with Trans. by Jung-pang Lo. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 1967. — 541 p.

Отрывок, характеризующий Кан Тунби

С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.