Карамышев, Амир Батыргареевич

Амир Батыргареевич Карамышев
Әмир Батыргәрәй улы Ҡарамышев
Дата рождения	1892(1892)
Место рождения	Макарово (Ишимбайский район), Стерлитамакского уезда, Уфимская губерния (ныне Ишимбайский район, Республики Башкортостан)
Дата смерти	7 (20) августа 1918(1918-08-20)
Место смерти	Миасс
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Годы службы	1914—1917 1917—1918
Звание	Ротмистр Башкирской Армии
Командовал	1-й Башкирский полк, 1-й кавалерийский полк Башкирской Армии
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России

Ами́р Батыргаре́евич Кара́мышев (башк. Әмир Батыргәрәй улы Ҡарамышев, 1892—1918) — военный деятель, активный участник гражданской войны в России и Башкирского национального движения, ротмистр.

Биография

Карамышев Амир Батыргареевич родился 1892 году в семье учителя. Происходил из башкирского дворянского рода Карамышевых. Окончил Казанскую татарскую учительскую школу (семинарию).

Участвовал в Первой мировой войне, за боевые отличия был произведен в прапорщики. В 1917 году занимал должность начальника Стерлитамакской уездной милиции.

С конца 1917 года участвует в Башкирском национальном движении, в организации Башкирского войска. Назначается командиром 1-го Башкирского полка. В январе—феврале 1918 года, совместно с Габдуллой Идельбаевым и Гимраном Магазовым, занимался его организацией в районе Баймака. После разгрома полка частями Красной Армии, приступает к организации партизанского движения на территории Южного Урала.

В июне—июле 1918 года, будучи командиром 1-го Башкирского кавалерийского полка, был одним из активных организаторов башкирских военных формирований в районе города Верхнеуральска. 20 июля 1918 года назначен командующим башкирскими частями Верхнеуральского фронта.

Был ранен в бою под Верхнеуральском. 7 августа умер от воспаления легких и паралича сердца в городе Миасс. На его похоронах в Оренбурге присутствовали члены Башкирского Военного Совета, офицеры 1-го и 4-го Башкирских пехотных полков, Почётного военного эскорта.

Память

После смерти, решением Башкирского Военного Совета, был возведён в герои и его именем назван 1-й Башкирский кавалерийский полк.

Семья

Дед — Юсуф Ибрагимович Карамышев, майор Башкирского войска;

Отец — Батыргарей, учитель;

Мать — Кабира Ахметьяновна Валидова;

Братья:

Мухамедгарей, участник Башкирского национального движения;

Мухтар, ротмистр, командир 1-го Башкирского кавалерийского полка;

Сулейман, служил в Башкирском корпусе, погиб на поле боя;

Сестра — Рузида, военный врач 112-й Башкирской кавалерийской дивизии;

Жена — Мархаба;

Сын — Байслан, капитан, участвовал в Великой Отечественной войне.

Литература

• Башкирская энциклопедия. — Уфа: из-во «Башкирская энциклопедия», 2007. — Т. 3.— С. 328—329.
• Ганин А. В., Семенов В. Г. [www.rp-net.ru/pdf/ganin_orenburg.pdf Офицерский корпус Оренбургского казачьего войска (1891—1945)] // Биографический справочник. — М., 2007. — С. 258.
• Симонов Д. Г. Белая Сибирская армия в 1918 году / Отв. ред. В. И. Шишкин. — Новосибирск: НГУ, 2010. — С. 449. — ISBN 978-5-94356-904-3.

• Таймасов Р. С. Участие башкир в Гражданской войне: Кн. 1. В лагере контрреволюции (1918 — февраль 1919 гг.): Монография. — Уфа: РИЦ БашГУ, 2009. — C. 194.

Ссылки

• [youtube.com/watch?v=-37z7MnFxXM Карамышевы] на YouTube

Отрывок, характеризующий Карамышев, Амир Батыргареевич

На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.