Карибжанов, Фазыл Каримович

Карибжанов Фазыл Каримович (1912, аул Айбас, Акмолинская область — 25 августа 1960, г. Алма-Ата), советский партийный деятель, Председатель Президиума Верховного Совета Казахской ССР, член Бюро ЦК Компартии Казахстана.

Карибжанов Фазыл Каримович — это человек, который вырос от рядового агронома до видного государственного и общественного деятеля страны.

Биография

Фазыл Каримович родился в 1912 год в ауле № 6 (Айбас) Шербакульского района Омской области в семье кочевника-скотовода. Отец скончался в 1913 год, и все заботы о пятерых детях легли на плечи матери Алипы. В 1925 год, уже подростком пошел учиться в школу, где в 1927 год его принимают в ряды Комсомола. В 1929 год он окончил пять классов поселковой школы и по путевке Шербакульского райкома комсомола пошел учиться на Рабфак в город Омск. В 1933 году после окончания Рабфака поступил в Сибирский Сельскохозяйственный Институт в городе Омске. Годы учебы оставили незабываемые впечатления. Их институт был одним из лучших в стране — курс лекций читали такие корифеи науки, как академик Н. В. Цицин, профессора А. Д. Стольгоне, Т. Т. Петров и другие. Но в то же время это были трудные годы жизни Фазыла. Шафик Чокин, академик, экс-президент Академии наук Казахстана, учившийся в этом же институте на гидромелиоративном факультете, говорил: «Нам с Фазылом помощи ждать было не от кого. Жили впроголодь, спасала энергия молодости. Приходилось днем учиться, вечером и ночью работать. Нередко с другими студентами занимались разгрузкой вагонов и другой черновой работой». После окончания института Карибжанова назначают заведующим Кокчетавским сортоиспытательным участком, а затем переводят в Петропавловскую область. Продукция участка, где пробовал силы молодой агроном, была направлена в Москву на выставку и отмечена там грамотой ВДНХ. После успешного окончания института в 1938 году Фазыл Карибжанов был направлен на работу в Знаменский район Омской области агрономом Райсемхоза — районного семеноводческого хозяйства «Новая Жизнь», где проработал до декабря 1938 года. В 1938 году вступает кандидатом в члены партии, в декабре этого же года приказом Наркома Земледелия СССР Карибжанов был назначен заведующим Кокчетавского сортоиспытательного участка. В 1940 вступает в члены коммунистической партии, а в марте этого же года был переведен заведующим Петропавловским сортоиспытательным участком в селе Архангельск, Северо-Казахстанской области.

Благодаря правильной научной постановке работы сортоучасток, руководимый Фазылом Карибжановичем в 1940 году представлен на Всесоюзную Сельскохозяйственную выставку, а Карибжанов был утвержден участником этой выставки, где ГлавВыставКом присваивает премию второй степени. С 1941 года Фазыл Каримович работал заведующим сельхозотделом Северо-Казахстанского обкома партии. Учитывая деловые качества и как специалиста по сельскому хозяйству, в сентябре 1941 года Фазыл Карибжанов выдвигается на партийную работу. С началом Великой Отечественной Войны Советского Союза против фашистской Германии на защиту Отечества были мобилизованы на фронт сотни — тысячи советских граждан, в том числе и партийные, советские и комсомольские работники. По состоянию здоровья он не смог пойти на фронт, но все знания и упорство направил на поднятие сельского хозяйства.

Почти весь военный период Фазыл Карибжанович проработал в аппарате Северо-Казахстанского Обкома Компартии Казахстана: сначала инструктором сельхозотдела, с октября 1942 года заместителем заведующего, а с июля 1944 года заведующим этого же отдела Обкома Партии. В области сельского хозяйства Северо-Казахстанская область в военные годы была одной из передовых областей по развитию животноводства и расширению полеводства за счет освоения целинных и залежных земель, добивалось значительно-высоких показателей по отношению к другим областям республики. В 1944 году за перевыполнение плана Северо-Казахстанской областью по сдаче животноводческой продукции Карибжанов был награждён грамотой грамотой Президиума Верховного Совета Казахской ССР — это было высшей наградой Республики. Большой опыт на практической работе и организаторские способности Карибжанова позволили ему выдвинуться на более высокие, ответственные работы в аппарате Центрального Комитета Компартии Казахстана. В феврале 1945 года он был утвержден заместителем Заведующего Совхозным отделом ЦК Компартии Казахстана. А в мае 1946 года, в связи с упразднением этого отдела, утвержден заместителем заведующего сельхозотделом ЦК. Учитывая деловые качества, заслуги в военные годы и в связи с 25 -летием Казахской ССР Фазыл Карибжанович Карибжанов был награждён орденом «Знак Почета» и также за доблестный труд в Великой Отечественной Войне 1941—1945 годов, а за успехи в сельском хозяйстве в 1946 году был награждён вторым орденом «Знак Почета».

Осенью 1946 года Фазыл Карибжанов выдвигается на более самостоятельную работу вторым секретарем Карагандинского Обкома Компартии Казахстана. В июне 1951 года он был избран председателем исполкома областного совета депутатов трудящихся Карагандинской Области. В декабре 1951 года Карибжанов возвращается на работу в аппарат центрального комитета Компартии Казахстана в качестве заведующего сельхозотделом ЦК. В апреле 1953 года указом Президиума Верховного Совета Казахской ССР Карибжанов Фазыл Карибжанович был назначен министром сельского хозяйства и заготовок Казахской ССР. А в феврале 1954 года на первом Пленуме VI съезда Компартии Казахстана избирается секретарем ЦК Компартии Казахстана. А на IX пленуме ЦК в 1957 году вторым секретарем ЦК Компартии Казахстана. На этих высоких постах Фазыл Каримович Карибжанов проводит большую организаторскую работу по перестройке сельскохозяйственных и земельных органов республики, укреплению машинотракторных станций и колхозов, руководящими кадрами и специалистами сельского хозяйства, повышению их роли и ответственности за проведение в жизнь решений высших партийных и государственных органов по освоению целинных и залежных земель. В период освоения целинных и залежных земель в Казахстане было вспахано 23 миллиона гектаров. Общая посевная площадь в Казахстане достигла тогда 30 миллионов гектаров. В освоении целинных земель, в подъеме сельскохозяйственного производства Фазыл Карибжанович Карибжанов принял самое активное и непосредственное участие. В результате самоотверженных усилий трудящихся, партийных, советских органов в 1956 году Казахстан впервые сдал государству 1 миллиард триста сорок миллионов пудов хлеба, значительно больше чем за предыдущие 11 лет вместе взятые. За большие заслуги в освоении целинных и залежных земель, проведения уборки урожая и хлебозаготовок в 1956 году Фазыл Карибжанович был удостоен высшей награды — орденом Ленина, а в декабре этого же года он был избран вторым секретарем ЦК Компартии Казахстана. На этом высоком посту он проработал около двух лет.

Это было время устойчивого развития сельского хозяйства. В 1959 году был награждён медалью за трудовую доблесть. Однако тяжелое детство и юность, долгие годы работы почти без выходных, нервные нагрузки привели к тяжелой болезни. Медицина того времени оказалась бессильной. В 1960 году в должности Председателя Президиума Верховного Совета Казахской ССР Фазыл Каримович скончался в возрасте 48 лет и был похоронен в парке 28 панфиловцев города Алматы.

Награды

• Орден Ленина (1957)
• Дважды орден «Знак Почёта» (1945, 1947)
• Почётная Грамота Верховного Совета Казахской ССР (1944)

Литература

• «Қазақ Энциклопедиясы», IV-том

Отрывок, характеризующий Карибжанов, Фазыл Каримович

– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов: