Карицкий, Константин Дионисьевич

Константин Дионисьевич Карицкий
Дата рождения	26 сентября 1913(1913-09-26)
Место рождения	посёлок рудника Жёлтая Река, Пятихатский район,Днепропетровская область
Дата смерти	16 октября 2002(2002-10-16) (89 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пограничные войска, партизаны
Годы службы	1932—1957 (с перерывом)
Звание
Сражения/войны	Советско-финская война, Великая Отечественная война
Награды и премии

Константин Дионисьевич Карицкий (1913—2002) — полковник Советской Армии, партизан Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Константин Карицкий родился 26 сентября 1913 года в посёлке рудника Жёлтая Река (ныне — город Жёлтые Воды в Пятихатском районе Днепропетровской области Украины). В 1929 году он окончил семь классов школы, после чего работал сначала в совхозе, затем на стройке заводов «Азовсталь» и Мариупольского завода имени Ильича, подручным кочегара на Сталинском металлургическом заводе. В августе 1932 года Карицкий был призван на службу в войска ОГПУ СССР. В 1932—1940 годах служил на территории Карельской АССР. Участвовал в советско-финской войне. В 1941 году Карицкий окончил Ленинградскую Высшую школу НКВД СССР. С июня 1941 года — на фронтах Великой Отечественной войны.

Когда большая часть Ленинградской области оказалась в оккупации, в декабре 1941 года Карицкий возглавил отдельный партизанский батальон, который в апреле 1942 года перешёл линию фронта. До ноября 1942 года батальон участвовал в боях самостоятельно, а затем вошёл в состав 3-й Ленинградской партизанской бригады, которой командовал Герой Советского Союза Герман. В этой бригаде Карицкий стал заместителем Германа по разведке. В феврале 1943 года Карицкий возглавил 5-ю Ленинградскую партизанскую бригаду. Под его руководством она освободила 367 населённых пунктов, создав партизанский край, спасла от угона в Германию более 40 тысяч советских граждан. Партизаны Карицкого пустили под откос 81 эшелон и 3 бронепоезда, уничтожили 16 танков, 3 самолёта, 14296 немецких солдат, офицеров и коллаборационистов. Во время Ленинградско-Новгородской операции в начале 1944 года бригада Карицкого парализовала немецкие коммуникации и совместно с наступающими советскими частями освободила несколько крупных населённых пунктов и райцентров.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 апреля 1944 года подполковник Константин Карицкий был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 3404.

Продолжал партизанскую деятельность до июля 1944 года. В 1946 году Карицкий был уволен в запас. В 1951—1957 годах он вновь служил в Советской Армии. Проживал в Ленинграде, активно занимался общественной деятельностью. Был одним из создателей Музея истории обороны Ленинграда. Скончался 16 октября 2002 года, похоронен на Южном кладбище Санкт-Петербурга.

Почётный гражданин города Луги и района. Был также награждён орденом Красного Знамени, тремя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Красной Звезды, рядом медалей.

В 2003 году имя Карицкого К. Д. было присвоено Городковской средней общеобразовательной школе (в Лужском районе).

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Ленинградские партизаны. Л., 1962.
• Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. С. 318—384 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3)

Отрывок, характеризующий Карицкий, Константин Дионисьевич

– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.