Като, Сюити

Сюити Като
加藤 周一
Место рождения:	Токио
Род деятельности:	литературный критик
Жанр:	критика
Премии:	премия Осараги

Сюити Като (яп. 加藤 周一 Като: Сю:ити, 1919—2008) — японский литературный и культурный критик. По образованию врач, доктор медицинских наук (специалист по внутренним болезням и гематологии). Преподавал в ряде университетов по всему миру (включая Йельский университет, Свободный университет Берлина, Софийский университет в Токио). Один из основателей общества «Статья 9».

Биография

Родился в токийском районе Сибуя в семье известного врача. В 1943 году окончил медицинский факультет Токийского императорского университета. Уже в студенческие годы начал живо интересоваться литературой, создав вместе Синъитиро Накамурой и Такэкихо Фукунагой экспериментальную группу «Поэтический утренник» (マチネ・ポエティク, участники группы в частности пытались писать рифмованные стихи, что крайне нехарактерно для японской поэзии). Кроме поэзии, Като пробовал себя и в литературной критике, а также прозе. Деятельность «Поэтического утренника» впоследствии оказала существенное влияние на обновление современной японской поэзии.

Призыва на войну Като удалось избежать из-за заболевания плевритом. После окончания войны он, исполняя свой врачебный долг, вошёл в состав специальной японско-американской комиссии, созданной для исследования последствий атомной бомбардировки в Хиросиме, в результате чего смог непосредственно оценить масштабы катастрофы. Также в послевоенные годы Като довелось быть лечащим врачом писателя Тацуо Хори, в своё время оказавшего значительное влияние на «Поэтический утренник».

Широкое внимание в литературной среде Като привлёк к себе после публикации (совместно с Накамурой и Фукунагой) книги «1946 год. Размышления о литературе» (一九四六・文学的考察, 1947). В том же году он примкнул к додзинси «Киндай бунгаку» (近代文学, «Современная литература»). В 1951 году, получив грант, Като отправился во Францию, где в Парижском университете изучал гематологию, совмещая медицинские исследования с многочисленными публикациями критики литературы и культуры в японских газетах и журналах. Во Франции увлёкся марксизмом. После возвращения на родину опубликовал статью «О гибридности японской культуры» (日本文化の雑種性), написанную с истматериалистических позиций. Эта и другие статьи, развивавшие тему, затем в 1956 году были изданы одной книгой «Гибридная культура» (雑種文化). В 1958 году Като окончательно отошёл от врачебной практики и сосредоточился на критике.

В 1959—1960 годы во время общественных волнений, связанных с протестом Договору безопасности, Като активно и категорично выступал в пользу отказа от реформ. Осенью 1960 года Като был приглашён канадским Университетом Британской Колумбии для чтения там курса лекций о японской классической литературе. Материал лекций впоследствии был положен в основу одной из самый значительных работ Като «Введение в историю японской литературы» (日本文学史序説, 1975). В последующие годы продолжал активно публиковаться, а также преподавать в университетах в Японии и за рубежом. Особняком стоит его работа в качестве редактора «Всемирной энциклопедии Хэйбонся» (世界大百科事典), где Като также были написаны такие статьи как Япония, японская литература, критика, Томиока Тэссай, Тацуо Хаяси. Также, начиная с 1979 года и заканчивая последним годом своей жизни, Като вёл публицистическую колонку в вечернем выпуске «Асахи симбун». В период с 1988 по 1996 Като возглавлял Токийскую центральную библиотеку. Собрание сочинений Като неоднократно переиздавалось «Хэйбонся». Последнее издание насчитывает 24 тома.

Скончался Като 12 мая 2008 года от полиорганной недостаточности в Токийской больнице района Сэтагая. Уже находясь в больнице, летом того же года, он принял крещение по католическому обряду.　После смерти Като отдельной книгой был издан сборник развёрнутых некрологов, написанных Кэндзабуро Оэ, Сюнскэ Цуруми и другими видными деятелями современной японской культуры.

Признание

• 1980: Премия Осараги за книгу «Введение в историю японской литературы»
• 1990: Премия Асахи

Избранные сочинения

• Литература и реальность (文学と現実, 1948)
• Что такое литература? (文学とは何か, 1950)
• Литература протеста (抵抗の文学, 1951)
• Современные поэты (現代詩人論, 1951)
• Гибридная культура (雑種文化, 1956)
• Политика и литература (政治と文学, 1958)
• Труды по эстетике (芸術論集, 1967)
• Внутри и вне Японии (日本の内と外, 1969)
• История. Наука. Современность (歴史・科学・現代, 1973)
• Введение в историю японской литературы (日本文学史序説, 1975)
• Мой двадцатый век (私にとっての20世紀, 2000)

Отрывок, характеризующий Като, Сюити

Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.