Киселёв, Михаил Фёдорович

Михаил Фёдорович Киселёв
Дата рождения:	16 июня 1937(1937-06-16) (86 лет)
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	искусствоведение
Место работы:	Издательство «Искусство», МГПИ им. В. И. Ленина, МГАХИ им. В. И. Сурикова
Учёная степень:	доктор искусствоведения
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент РАХ
Альма-матер:	МГУ
Награды и премии:

Михаил Фёдорович Киселёв (род. 16 июня 1937) — советский и российский искусствовед, доктор искусствоведения, профессор, член-корреспондент Российской академии художеств, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, автор ряда книг по истории русского искусства XIX и XX веков.

Биография

Михаил Киселёв родился 16 июня 1937 года.

Окончил Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова по специальности «искусствоведение». В 1961—1963 и 1968—1973 годах работал в издательстве «Искусство». В 1963—1966 годах был аспирантом НИИ искусствознания Министерства культуры СССР, а в 1965—1968 годах работал в Гознаке СССР, был руководителем издательской группы и заведующим редакцией.

С 1973 по 1986 год Михаил Киселёв преподавал в Московском государственном педагогическом институте имени В. И. Ленина (МГПИ), читал курсы по искусству эпохи Возрождения и зарубежному искусству XVII—XVIII веков. С 1971 года он также преподавал в Московском государственном академическом художественном институте имени В. И. Сурикова (МГАХИ), а в 1986—2014 годах был штатным сотрудником этого института, заведовал кафедрой теории и истории искусства МГАХИ, а также был председателем диссертационного совета.

В 1991 году Михаил Киселёв защитил докторскую диссертацию по теме «Проблемы московского Модерна. Живопись. Графика» и получил учёную степень доктора искусствоведения, а затем — звание профессора и члена-корреспондента Российской академии художеств. Ему было присвоено звание заслуженного деятеля искусств Российской Федерации. С 1995 года он является членом расширенного учёного совета Государственной Третьяковской галереи.

Михаил Киселёв — автор ряда книг, посвящённых истории русской живописи XIX и XX веков, в том числе творчеству художников Виктора Борисова-Мусатова, Константина Коровина, Василия Поленова, Марии Якунчиковой, Бориса Биргера, Анны Остроумовой-Лебедевой и Георгия Нисского, а также членов художественной группы «Голубая роза» — Николая Сапунова, Павла Кузнецова и других. Был членом редакционной коллегии и автором ряда статей «Словаря по русскому искусству» (Москва, Белый город, 2002).

Сочинения М. Ф. Киселёва

• Георгий Нисский. Москва, Изобразительное искусство, 1972.
• Графика А. П. Остроумовой-Лебедевой: гравюра и акварель. Москва, Искусство, 1984 (автор вступительной статьи и составитель)
• Виктор Борисов-Мусатов. Москва, Белый город, 2000, ISBN 5-7793-0292-8
• Константин Коровин. Москва, Белый город, 2001, ISBN 5-7793-0334-7
• Павел Кузнецов. Москва, Белый город, 2002, ISBN 5-7793-0419-X
• Николай Сапунов. Москва, Белый город, 2002, ISBN 5-7793-0479-3
• Мария Якунчикова. Москва, Изобразительное искусство, 2005, ISBN 978-5-85200-416-1
• Сам себе Биргер. Москва, Новое литературное обозрение, 2009 (совместно с Борисом Шумяцким), ISBN 978-5-86793-702-7
• Василий Поленов. Москва, Арт-Родник, 2012, ISBN 978-5-404-00251-5
• Голубая роза. Москва, БуксМАрт, 2013, ISBN 978-5-906190-02-4

Ссылки

• [rah.ru/the_academy_today/the_members_of_the_academie/member.php?ID=17931 Киселев Михаил Федорович], Российская академия художеств — www.rah.ru

Отрывок, характеризующий Киселёв, Михаил Фёдорович

– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.