Кожла

Кожла (Кожла-ава, Чодра-ава) (Кожла)
Мифология:	Марийская
Толкование имени:	мать леса
Имя на других языках:	Метси-эма
В иных культурах:	Сильван
Пол:	женский
Местность:	лес
Отец:	Кугу-Юмо
Мать:	Мланде-Ава

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Кожла-ава (Кожла-ньё) мар. кож — ель, ла — обозначение местности; ньё — мать; — женское божество марийского пантеона.

Описание

Кожла (фин. kuusi, «ель») была покровительницей леса, подательницей лесных благ и одновременно воплощением связанных с лесом опасностей. В мордовской мифологии ей соответствовала Вирка, дочь Ине Нармонь, сестра самого Нишке. Первоначально представлялась в виде тотемного животного: медведя, белой белки, либо дерева. Позднее приобрела антропоморфные черты, являясь людям в облике трёхметровой великанши с ногами как бревна, разноцветными волосами и глазами, в шапочке из кожи филина.

Мифы

В одной из марийских сказок жена втыкает в шляпу отправившегося на охоту мужа перья совы и филина — фетиши богини и, кроме того, дает персть с подношениями Кожле. Охотник становится свидетелем суда лесной владычицы над зверями. Провинившихся «подданных» богиня дарит уважившему её охотнику. В другой сказке Кожла разъезжает верхом на лосихе, угоняет стадо марийца, который пас его на горельнике. Жена неудачливого пастуха отправляется с мужем в лес. Там супруги сажают молодые деревца, а потом разводят костер, на котором готовят угощение для лесной владычицы — кашу и медовый напиток. Богиня является к людям в белоснежной одежде, увенчанная серебряной короной со звездой и двумя большими серебряными бляхами на груди. Отведав подношений, она возвращает мари стадо, а его жене помогает забеременеть.

Семья и культ

У Кожла имелся супруг — Кожла-Юмо. Он являлся людям в облике старика в белой одежде (как белорусский Белун), иногда верхом на лошади. Кожла-Юмо следил за порядком в лесу, перед пожаром свистом и кнутом перегонял зверей и птиц в безопасное место. Как покровитель лесных зверей, он помогал в охоте тем, кто делает ему надлежащее подношение. Кожла-Юмо мог лишить охотника удачи за то, что тот не соблюдал сроки охоты или промышлял тотемных зверей, например, медведя. Кожла-Юмо поощрял трудолюбие: он являлся дровосекам и заставляет их собирать для него ягоды, грибы, валежник. Отказавшихся исполнить его волю гнал до самого дома, и они возвращались из леса ни с чем. Если Кожла-Юмо сердился, весь лес начинал трястись и завывать, иглы и листья сыпались с деревьев. Иногда он требовал подношение стуком в дерево. Устраиваясь в лесу на ночевку, просили Кожла-Юмо не причинять вреда. Охотники делали зарубку на дереве и клали в неё кусок хлеба, чтобы охота была удачной. Иногда богам лесам посвящали напитки в священной роще. Им молились, отправляясь в лес, при охоте на зайцев и других зверей.

Литература

• Смирнов И. Черемисы. Историко-этнографический очерк. — Казань, 1889.
• Мокшин Н. Ф. Отражение матриархата и периода распада первобытно-общинного строя в религиях некоторых народов Поволжья (мордва, марийцы). — Москва, 1964.
• Петрухин В. Я. Марийская мифология / Мифы финно-угров. — М., 2003. — С. 260—290.
• Ситников К. И. Словарь марийской мифологии. Том I. Боги, духи, герои. — Йошкар-Ола, 2006.
• Тойдыбекова Л. С. Марийская мифология. Этнографический справочник. — Йошкар-Ола, 2007.
• Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. О богах. — Казань, 1887.

Отрывок, характеризующий Кожла

Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.