Козел, Владимир Георгиевич

Владимир Георгиевич Козел
Имя при рождении:	Владимир Козел
Место смерти:	Москва, СССР
Профессия:	актёр
Карьера:	1938—1988
Награды:

Влади́мир Гео́ргиевич Ко́зел (1919—1988) — советский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР (1960).

Биография

Родился 14 июля 1919 года в Астрахани. После окончания средней школы поступил на литературный факультет педагогического института, но решил стать профессиональным актёром и посвятил себя этому полностью. В 1938 г. начал артистическую карьеру в Астраханском ТЮЗе. Сталинским РВК г. Астрахани в 1939 году призван в РККА. Участник советско-японской войны 1945 года.

Впоследствии работал во многих провинциальных театрах, в том числе в Приморском драматическом театре во Владивостоке, Рижском театре русской драмы.

В середине 1960-х работал в Германии в драмтеатре ГСВГ в Потсдаме.

С 1967 года стал актёром Московского академического театра Сатиры. Вместе с актёрами этого театра принимал участие в съёмках телевизионного театра миниатюр Кабачок «13 стульев» в роли пана Беспальчика.

Снимался в кино с 1963 года, но наиболее известна в исполнении Владимира Козела роль белогвардейского контрразведчика полковника Щукина в сериале «Адъютант его превосходительства».

Владимир Козел ушёл из жизни 31.12.1988 года, на 70-м году жизни. Актёр похоронен на Долгопрудненском (Центральном) кладбище Москвы.

Творчество

Роли в театре

• «Бесприданница» А. Н. Островского — Юлий Капитонович Карандышев

Фильмография

• 1963 — На трассе — Тихов
• 1967 — Когда дождь и ветер стучат в окно — Гайгал
• 1967 — Сильные духом
• 1969 — Адъютант его превосходительства — полковник Щукин
• 1969 — Тройная проверка — генерал Ветров
• 1970/1971/1972 — «Руины стреляют...» — Исай Павлович Казинец
• 1970 — В лазоревой степи — Чернояров
• 1970 — Чрезвычайный комиссар — Успенский
• 1971 — Офицер запаса — Цуркан
• 1972 — Петерс — эпизод
• 1972 — Пятьдесят на пятьдесят — генерал КГБ
• 1972 — Спасённое имя — Арлон Круду
• 1973 — Огонь — Залеский
• 1973 — Человек в штатском — Гольц
• 1973 — Семнадцать мгновений весны — кюре
• 1974 — Анна и Командор — генерал Марков
• 1974 — Пламя — Горбунов
• 1976 — Вечный зов — полковник Зубов
• 1977 — Право на любовь — Зинкин
• 1977 — Убит при исполнении
• 1977 — Хождение по мукам — генерал Каледин
• 1979 — Инженер Графтио — Глеб Максимилианович Кржижановский
• 1985 — Тётя Маруся

Отрывок, характеризующий Козел, Владимир Георгиевич

6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.