Красная женщина

Красная женщина / The Red Woman
Эпизод сериала «Игра престолов»
Красная женщина, Мелисандра, раскрывает свою истинную форму после потери веры.
Основная информация
Номер серии	Сезон 6 Эпизод 1
Режиссёр	Джереми Подесва
Автор сценария	Дэвид Бениофф Д. Б. Уайсс
Музыка	Рамин Джавади
Оператор	Грегори Миддлтон
Дата показа	24 апреля 2016 года
Продолжительность	50 минут
Приглашённые актёры
Оуэн Тил — Аллисер Торн Бен Кромптон — Эддисон Толлетт Александр Сиддиг — Доран Мартелл ДеОбия Опарей — Арео Хотах Фэй Марсей — Бродяжка Дэниел Портман — Подрик Пейн Кейша Касл-Хьюз — Обара Сэнд Розабелла Лауренти Селлерс — Тиена Сэнд Джессика Хенвик — Нимерия Сэнд Ханна Уэддингем — септа Унелла Тоби Себастьян — Тристан Мартелл Бренок О'Коннор — Олли Хафтор Юлиус Бьёрнссон — Григор Клиган Шарлотта Хоуп — Миранда Джо Науфаху — кхал Моро Чуку Моду — Ахко Стаз Наир — Квоно Руби Али — жена кхала Моро Фола Эванс-Акингбола — жена кхала Моро Джеральд Лепковски — красный жрец Ричард Райкрофт — мейстер Волкан Диого Салес — дотракийский кровный всадник Джунад Хан — дотракийский кровный всадник Сара Дилан — служанка Брайан Форчун — Отелл Ярвик Майкл Кондрон — Боуэн Марш
Хронология серий
◄ Милосердие Матери Дом ►
Список эпизодов

«Красная женщина» (англ. The Red Woman) — первый эпизод шестого сезона фэнтезийного сериала канала HBO «Игра престолов», и 51-й во всём сериале. Сценарий к эпизоду написали создатели сериала Дэвид Бениофф и Д. Б. Уайсс, а режиссёром стал Джереми Подесва. Премьера состоялась 24 апреля 2016 года. Это первый эпизод, за которым последовал «После престолов», шоу HBO, где ведущими стали Энди Гринуолд и Крис Райан.

"Красная женщина" был положительно встречен критиками, которые посчитали эпизод удовлетворительной отправной точкой для сезона, и похвалили сцены с Сансой и Бриенной, а также заключительную сцену с Мелисандрой, хотя сюжетная линия с Дорном была снова раскритикована за то, что она чувствовалась слишком обрывистой и сильно отклоняющейся от книг. Название эпизода является аллюзией на эпитет, используемый для описания красной жрицы Мелисандры. В США, эпизод посмотрели 7.94 миллиона зрителей.

Сюжет

На Севере

В Винтерфелле Рамси Болтон (Иван Реон) сожалеет о смерти Миранды (Шарлотта Хоуп), но приказывает, чтобы её труп скормили собакам, а не похоронили. Его отец Русе (Майкл Макэлхаттон) предупреждает его, что несмотря на их победу над Станнисом Баратеоном, в будущем они могут столкнуться с гневом Ланнистеров и им следует заручиться поддержкой других дворян Севера. Он винит Рамси за потерю Сансы (Софи Тёрнер): дочь Эддарда Старка была бы весомым аргументом в деле притязаний на главенство над Севером. Русе угрожает лишить Рамси наследства, если тот не сможет вернуть Сансу, и намекает, что сделает наследником своего нерождённого сына.

Тем временем отряд солдат Болтонов догоняет и окружает сбежавших в лес Сансу и Теона (Альфи Аллен), но внезапно появляются Бриенна (Гвендолин Кристи) и Подрик (Дэниел Портман), которые вступают в бой с солдатами и убивают их. Во время боя одного из солдат Болтона убивает Теон, спасая жизнь Подрика. Бриенна вновь предлагает свою клятву верности Сансе, которая принимает её.

В Дорне

В тот момент, когда Доран Мартелл (Александр Сиддиг) получает известие о смерти Мирцеллы, его и Арео Хотаха (ДеОбия Опарей) внезапно убивают Эллария (Индира Варма) и Тиена (Розабелла Лауренти Селлерс). Дворцовая стража наблюдает за этими убийствами, но не вмешивается. Эллария заявляет о том, что народ был недоволен бездействием Дорана против Ланнистеров, и клянётся, что слабые люди больше никогда не будут править Дорном.

В Королевской Гавани

Джейме (Николай Костер-Вальдау) возвращается в Королевскую Гавань с телом Мирцеллы. Серсея (Лена Хиди) рассказывает о пророчестве Мэгги-Лягушки, которое было сделано ей в детстве. Согласно ему все дети Серсеи умрут раньше неё, она потеряет всё, что ей дорого, и будет свергнута королевой. Джейме обещает Серсее отомстить всем, кто обидел Ланнистеров.

Маргери (Натали Дормер), находясь в плену у Святого Воинства, разговаривает с Его Воробейшеством (Джонатан Прайс), но он отказывается предоставить информацию о её брате, Лорасе.

Тристан (Тоби Себастьян) находится в своей каюте на корабле в Королевской Гавани, где красит камни для похорон Мирцеллы. Обара (Кейша Касл-Хьюз) и Нимерия (Джессика Хенвик), две Песчаные Змейки, входят в его каюту, заявляя о своём намерении убить его. Тристан не хочет драться с членами семьи, но Обара убивает его, вонзив копьё ему в затылок.

В Миэрине

Тирион (Питер Динклэйдж) и Варис (Конлет Хилл) гуляют по улицам Миэрина, которые практически заброшены из-за отсутствия Дейенерис и страха перед Сынами Гарпии. Тирион замечает, что враги Дейенерис растут, включая бывших рабов и бывших господ. Варис обещает, что его шпионы найдут лидера Сынов Гарпии. Затем они обнаруживают, что кто-то поджёг все корабли в гавани Миэрина.

В Дотракийском море

Даарио (Михиль Хёйсман) и Джорах (Иэн Глен) продолжают свои поиски Дейенерис. Джорах на секунду осматривает свою ухудшающуюся серую хворь, но продолжает утаивать её. Они находят кольцо Дейенерис среди множества следов от копыт, предполагая, что её захватили дотракийцы.

Дейенерис (Эмилия Кларк) предстаёт перед кхалом Моро (Джо Науфаху), пленившем её. Моро планирует изнасиловать её, но затем отказывается от этой идеи, когда узнаёт, что Дейенерис была женой кхала Дрого. Она просит Моро сопроводить её обратно в Миэрин, но он отказывается отпускать её, так как вдовы кхалов должны провести остаток своей жизни в Вэйс Дотраке, священной деревне дотракийцев, как часть Дош Кхалина.

В Браавосе

Ослепшая Арья Старк (Мэйси Уильямс) просит милостыню на улицах. К ней подходит Бродяжка (Фэй Марсей) и заставляет Арью сразиться с ней при помощи деревянного посоха. Арья проваливает испытание из-за слепоты, а Бродяжка обещает, что она вернётся на следующий день.

На Стене

После убийства Джона Сноу (Кит Харингтон) его лютоволк Призрак начинает выть, привлекая внимание Давоса (Лиам Каннингем), Эдда (Бен Кромптон) и некоторых других его сторонников. Сторонники Джона (за исключением Эдда, который уходит, чтобы получить помощь от Одичалых) запираются в кладовке вместе с Призраком и телом Джона. К ним заходит Мелисандра (Кэрис Ван Хаутен), которая говорит, что видела в пламени, как Джон сражался в Винтерфелле.

Сир Аллисер (Оуэн Тил) созывает других чёрных братьев и берёт на себя ответственность за убийство Джона, утверждая, что его уважение к Одичалым уничтожило бы Ночной Дозор. Аллисер и другие мятежники окружают кладовку и угрожают напасть, если сторонники Джона Сноу не откроют дверь до наступления темноты.

Мелисандра, расстроенная после поражения Станниса и смерти Джона, идёт спать в свою спальню. Она раздевается и рассматривает своё молодое тело в зеркале, а затем снимает с себя рубиновое ожерелье. В этот момент её тело становится дряхлым, измождённым и сильно постаревшим. Голая старуха смотрит на свою морщинистую фигуру в зеркало, а затем медленно и со слабостью ложится в свою кровать.

Производство

Сценарий

Сценарий «Красной женщины» был написан создателями сериала Дэвидом Бениоффом и Д. Б. Уайссом. Некоторые элементы в эпизоде основаны на предстоящем шестом романе серии «Песнь Льда и Огня», «Ветра зимы», автор которых, Джордж Р. Р. Мартин, надеялся завершить его до выхода шестого сезона в эфир. Он также содержит элементы из глав «Жертва» и «Слепая девочка» из «Танца с драконами».

Кастинг

Начиная с этого эпизода, Джонатан Прайс (Его Воробейшество) повышен до основного актёрского состава. Эпизод также представляет нового актёра повторяющегося состава, Джо Науфаху, который играет кхала Моро.

Съёмки

Режиссёром «Красной женщины» стал Джереми Подесва. Подесва ранее снял эпизоды пятого сезона, «Убей мальчишку» и «Непокорные, несгибаемые, несломленные», за последний из которых он получил номинацию на премию «Эмми» за лучшую режиссуру драматического сериала. Бюджет шестого сезона увеличился по сравнению с предыдущими сезонами, поскольку средняя стоимость каждого эпизода была более $10 миллионов, на общую сумму примерно $100 миллионов за весь сезон, установив новый максимум для сериала.

По заявлению режиссёра эпизода, для заключительной сцены с Мелисандрой была использована та же техника, что и с двойником тела Серсеи Ланнистер в «Милосердии Матери», а Кэрис ван Хаутен носила несложный грим на лице, которое позже было перенесено на реальное тело старой женщины. Подесва заявил: «Идея заключается в том, что есть неопределённое качество того, что она могла быть древней. Мы были ограничены в выборе, пришлось выбрать реального человека, а не полное [компьютерное] создание. Как выглядит 400-летний человек? Мы не знаем. Так что если вы пытаетесь создать такое, вы затем создаёте что-то, что выходит за рамки известной нам реальности. Здесь вы чувствуете, что она очень старая и что возраст знать не надо.»

Отзывы и критика

Телерейтинги

«Красную женщину» посмотрели 7.94 миллиона американских зрителей во время первого показа, что немного ниже, чем количество зрителей у премьеры пятого сезона, 8.00 миллионов, что стало первым случаем в истории шоу, когда премьера сезона получила меньше рейтингов, чем предыдущая. HBO отмечает, что два повтора на HBO Go и HBO Now собрали в целом 10.7 миллионов зрителей.

Реакция критиков

Отзывы к «Красной женщине» были очень положительными. Эпизод получил высокую оценку за юмор и за сюжетный поворот относительно роли Мелисандры в конце и за спасение Бриенной Теона и Сансы. Rotten Tomatoes собрал 49 отзывов и вычислил процент одобрения 92% со средним рейтингом 7.7/10, а его консенсус гласит: «Как твёрдое открытие сезона, Красная женщина балансировала своей текущей загадкой и долей юмора и показала трогательное воссоединение Сансы с Бриенной Тарт.»

Ссылки

• [www.hbo.com/game-of-thrones/episodes/6/51-the-red-woman/index.html «Красная женщина»] на HBO.com
• «Красная женщина» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Красная женщина

Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.