Краснобаев, Тимофей Петрович
| Тимофей Петрович Краснобаев | |||||||
 | |||||||
| Место рождения: | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место смерти: | |||||||
| Научная сфера: | |||||||
| Учёная степень: | |||||||
| Учёное звание: | |||||||
| Альма-матер: | |||||||
| Награды и премии: |
| ||||||
Тимофе́й Петро́вич Красноба́ев (21 февраля [5 марта] 1865 года — 11 октября 1952 года) — советский хирург, один из основоположников детской хирургии, доктор медицинских наук, профессор, академик АМН СССР. Лауреат Сталинской премии I степени (1949), заслуженный деятель науки РСФСР (1935).
Биография
Родился Краснобаев в городе Смоленске.
В 1888 году окончил медицинский факультет Московского университета. С 1919 года по 1952 год работал консультантом института туберкулёза АМН СССР
С 1939 года — руководитель хирургического отделения 1-й Московской детской клинической больницы (тогда Морозовская больница). Преподавал в реальном училище Воскресенского.
Работы Краснобаева были посвящены лечению мочекаменной болезни, острого аппендицита, пилороспазма и острого гематогенного остеомиелита у детей.
Стал основоположником направления консервативного лечения детского костно-суставного туберкулёза - им было предложено несколько новых оригинальных лечебных методик. Впервые в СССР (в 1922 году) произвёл операцию при врождённом пилоростенозе у грудного ребёнка. Стал создателем оригинальной школы врачей — специалистов по костному туберкулёзу.
В 1945 году Краснобаев был избран действительным членом (академиком) АМН СССР. Являлся почетным членом хирургических обществ Москвы и Ленинграда, Общества детских врачей, Общества рентгенологов.[1]
Скончался 11 октября 1952 года в Москве.
Труды
Краснобаев стал автором нескольких научных трудов, среди которых наиболее выделяется работа «Костно-суставной туберкулёз у детей», ставшая классической.
- Краснобаев Т. П. Костно-суставной туберкулёз. — М.: Медгиз, 1944. — 228 с.
Награды и звания
- Два ордена Ленина
- Орден Трудового Красного Знамени
- Сталинская премия I степени в области науки (1949) — за научный труд «Костно-суставной туберкулёз у детей»
- Заслуженный деятель науки РСФСР (1935)
Память
- У здания 1-й городской клинической больницы в Москве (4-й Добрынинский переулок, дом 1) установлен бронзовый бюст Краснобаева. Скульптор — С. Д. Шапошников, архитектор — В. А. Петров. Бюст был торжественно открыт 30 июля 1956 года.[2][3]
- Имя Краснобаева носит костная клиника института туберкулеза, а также хирургическое отделение 1-й городской клинической больницы, причём с 1928 года.
Напишите отзыв о статье "Краснобаев, Тимофей Петрович"
Примечания
- ↑ [www.tubinform.ru/surg/krasnobaev.php Краснобаев Тимофей Петрович — Электронный научно-практический журнал «ТубИнфо»]
- ↑ Вострыев, М.И., Шокарев С.Ю.. Вся Москва от А до Я. Энциклопедия. — М.: Алгоритм, 2011. — 1064 с. — ISBN 978-5-4320-0001-9.
- ↑ [wikimapia.org/23174456/ru/%D0%91%D1%8E%D1%81%D1%82-%D0%A2-%D0%9F-%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B1%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B0 Памятник-бюст Т. П. Краснобаеву] (рус.). WikiMapia.
Литература
- Краснобаев Тимофей Петрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
Отрывок, характеризующий Краснобаев, Тимофей Петрович
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
