Крушение вертолёта Ка-27 в Казани
| Крушение вертолёта Ка-27 в Казани 26 ноября 1980 года | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Характер | |
| Причина |
остановка двигателей ввиду полной выработки топлива |
| Место | |
| Координаты |
55°50′01″ с. ш. 49°04′50″ в. д. / 55.833522° с. ш. 49.080493° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.833522&mlon=49.080493&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 55°50′01″ с. ш. 49°04′50″ в. д. / 55.833522° с. ш. 49.080493° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.833522&mlon=49.080493&zoom=14 (O)] (Я) |
| Погибшие |
0 |
| Раненые |
н/д |
| Воздушное судно | |
|
| |
| Модель | |
| Принадлежность | |
| Пункт вылета | |
| Пункт назначения | |
| Бортовой номер |
н/д |
| Экипаж |
1 |
| Выживших |
1 (все) |
Крушение вертолёта Ка-27 в Казани — авиационное происшествие с военным вертолётом Ка-27, перегоняемым из города Кумертау в Башкирской АССР в город Североморск, произошедшее в Казани 26 ноября 1980 года.
Содержание
Справка
Вертолёт Ка-27 (по классификации НАТО — «Helix-A») предназначен для обнаружения, отслеживания и уничтожения подводных лодок, следующих на глубине до 500 м на скоростях до 75 км/ч в районах поиска, удалённых от корабля базирования до 200 км при волнении моря до 5 баллов днём и ночью в простых и сложных метеоусловиях. Вертолёт может обеспечивать выполнение тактических задач как одиночно, так и в составе группы и во взаимодействии с кораблями во всех географических широтах.
Серийное производство было начато в 1977 году на вертолётном заводе в городе Кумертау.
Обстоятельства происшествия
26 ноября 1980 года на заводском вертодроме в Кумертау (Башкирская АССР) были подготовлены к вылету 3 военных вертолёта Ка-27 для их передачи в Североморск в место постоянного базирования (830 ОКПЛВП). Вертолёты должны были добраться до конечного пункта своим ходом. Первой перевалочной посадочной площадкой должен был стать вертодром Казанского вертолётного завода (отрезок примерно 550 км). Однако, по какой-то причине техники, заправлявшие вертолёты топливом, дозаправили лишь головной вертолёт группы. Два других вертолёта дозаправлены не были, и в баках находились остатки горючего после проведённых накануне заводских испытаний двигателей. Также по неизвестной причине пилоты вертолётов при предполетной подготовке не убедились в достаточности топлива в баках.
Группа летела треугольником — впереди ведущий, чуть сзади, справа и слева — ведомые, и, чтобы не наваливаться на хвост ведущего, последние энергично работали ручкой «шаг-газ», что привело к более интенсивной выработке топлива.
Следуя заданным маршрутом в районе Аэропорта «Казань-2» (Лаишевский район, юго-восточнее Казани) в ведомом вертолёте Ка-27 под управлением майора Ольховика сработал датчик аварийного остатка топлива, о чём майор Ольховик незамедлительно сообщил своему ведущему — командиру группы, который, полагая, что до вертодрома назначения остаётся чуть менее 20 км, не стал настаивать на аварийной посадке в Аэропорте «Казань-2». Но всё же майор Ольховик с разрешения командира группы запросил экстренную посадку в аэропорту «Казань-2», но получил отказ. Группа влетела в воздушное пространство над Казанью.
Находясь на высоте 200 метров над территорией Московского района города Казани и двигаясь со скоростью 180 км/ч, вертолёт майора Ольховика, не дотянув всего 4 км[1] до вертодрома, заглох (остановились оба двигателя в связи с выработкой остатков топлива). Не имея практически никакого времени для выбора места для посадки, майор Ольховик всё же выбрал самое удачное место для падения своего вертолёта, которым оказалось пересечение улиц Восстания и Декабристов города Казани, так называемая площадь Восстания[2].
Вертолёт на огромной скорости врезался в асфальтовое покрытие площади, сразу же порвав своим корпусом и лопастями контактные кабели и коммуникационные провода электрических сетей и местной телефонной станции. Двигаясь по инерции, вертолёт закрутился и, запутавшись в кабелях, опрокинулся на левый борт, попутно зацепив лопастью стоявший на светофоре трамвай.
Второй ведомый вертолёт под управлением майора Малинко, также испытывая резкую нехватку топлива, приземлился на газоне стадиона «Тасма», расположенного в двух кварталах от места падения вертолёта майора Ольховика[3]. Командирский же вертолёт успешно дотянул до заводского вертодрома, где, приземлившись, заглох из-за выработки горючего.
После падения
После падения вертолёта на Площади Восстания собралось большое количество людей. Однако местными органами милиции (до ближайшего Московского РОВД г. Казани чуть более 300 метров[4]) своевременно было выставлено оцепление, чтобы не допустить к месту крушения (в частности к новейшему образцу вертолётной техники, которым на тот момент являлся Ка-27) посторонних лиц.
В течение нескольких часов аварийные службы устранили все последствия авиационного происшествия, восстановив электро- и телефонные коммуникации, контактные кабели горэлектротранспорта и залатав продавленный асфальт. Поврежденный трамвай был отбуксирован в ближайшее депо. Сам вертолёт был спешно частично разобран прибывшими специалистами и, вместе с мелкими обломками, был транспортирован на Казанский вертолётный завод.
Буквально через несколько дней на Площади Восстания не осталось и намёка на недавнее происшествие. Однако среди местного населения начали бытовать мнения и распространяться слухи, что власти провели столь быстрые ремонтные работы чтобы не привлекать внимание к катастрофе, в которой якобы погибли десятки человек (в частности, пассажиры трамвая, по которому вертолёт прошёлся лопастью). Однако, такие слухи не нашли своего подтверждения как в те времена, так и в настоящее время. Происшествие не повлекло за собой жертв (трамвай был пустой и двигался в трамвайное депо) и особо значительных разрушений (здания и подземный переход на Площади Восстания не получили и малейших повреждений).
Выявленные следствием причины аварии
- Недисциплинированность и безответственность старшего группы.
- Низкая организация подготовки к перелёту со стороны инженерно-технических служб.
- Безынициативность ведомых в аварийной обстановке.
- Недостатки по расходу топлива во временной инструкции экипажу Ка-27.
- Отсутствие перегоночного варианта с дополнительными топливными баками.
Из имеющихся источников можно предположить, что виновные в крушении лица не понесли какого либо уголовного наказания, а были лишь подвергнуты дисциплинарной ответственности.
Напишите отзыв о статье "Крушение вертолёта Ка-27 в Казани"
Примечания
- ↑ [maps.yandex.ru/?ll=49.087332%2C55.829630&spn=0.161362%2C0.075170&z=13&l=sat%2Cskl&rl=49.08046515%2C55.83345616~-0.04755020%2C0.02511046 Яндекс. Карты]55°51′31″ с. ш. 49°01′49″ в. д. / 55.8586444° с. ш. 49.0305111° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.8586444&mlon=49.0305111&zoom=14 (O)] (Я)
- ↑ [maps.yandex.ru/?ll=49.080572%2C55.833346&spn=0.005043%2C0.002349&z=18&l=sat%2Cskl%2Csta%2Cstv Панорама площади Восстания на Яндекс. Карт]
- ↑ [maps.yandex.ru/?ll=49.074022%2C55.833210&spn=0.080681%2C0.037582&z=14&l=sat%2Cskl&rl=49.06183453%2C55.83541247~0.01836777%2C-0.00188385 Яндекс.карты]55°50′08″ с. ш. 49°03′01″ в. д. / 55.8355889° с. ш. 49.0505194° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.8355889&mlon=49.0505194&zoom=14 (O)] (Я)
- ↑ [maps.yandex.ru/?text=%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F%2C%20%D1%80%D0%B5%D1%81%D0%BF%D1%83%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B0%20%D0%A2%D0%B0%D1%82%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%2C%20%D0%9A%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D1%8C%2C%20%D1%83%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%B0%20%D0%92%D0%BE%D1%81%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F%2C%2055&sll=49.075907%2C55.832672&ll=49.078707%2C55.832793&spn=0.010085%2C0.004698&z=17&l=map&rl=49.08042384%2C55.83352099~-0.00451684%2C-0.00089969 Яндекс. Карты Московское РОВД г,Казани]
Ссылки
- [www.tatpressa.ru/news/istoriya-30-let-nazad-v-kazani-na-tramvay-upal-vertolet-4442.html Отдельный казанский противотрамвайный авиационный полк]
- [aviacrash.ucoz.ru/publ/vynuzhdennaja_posadka_vertoljota_ka_27_v_kazani_26_nojabrja_1980_goda/1-1-0-68 Вынужденная посадка вертолёта Ка-27 в Казани 26 ноября 1980 года]
- [www.ka27.info/vmf/crash.htm Летные происшествия и катастрофы с вертолетами Ка-27 и его модификациями (Ка-28, Ка-29, Ка-32)]
- [vuchich.livejournal.com/39849.html Крушение КА-27 в Казани. 1980 год.]
- [wiki.airforce.ru/index.php?title=830_%D0%BE%D0%BA%D0%BF%D0%BB%D0%B2%D0%BF 830 окплвп] (вертолётный полк)
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Крушение вертолёта Ка-27 в Казани
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
